Путь диких гусей - Вячеслав Софронов Страница 11

— Редко мы видимся, — первым заговорил Рябой Hyp, — а надо бы тебе почаще на ханском холме бывать. Видел, сколько мух налетело на поминки? Они-то своего не упустят.

— Мы еще увидим, как они друг другу в глотку вцепятся, — проговорил другой юзбаша.

— Они только и ждут, когда ты, Едигир, к себе уедешь, чтоб посадить на белый ханский войлок своего выродка, — произнес тихо невидимый в темноте кто-то еще.

— А потом начнутся споры-раздоры и начнут резать друг друга, — зло продолжил Рябой Hyp, — но только они про нас забыли. Мы-то, старые друзья твоего отца, знаем, что хан Касим видел в тебе своего наследника.

— Во мне? Наследника? — отшатнулся Едигир. — Да кто я такой? У меня своего улуса даже нет, а нукеров что пальцев на руке, да и те крова над головой не имеют. Нет, хана из меня не выйдет.

— Вот такой хан нам и нужен, — твердо опустил руку на его плечо Рябой Hyp, — потому мы тебя и выбрали, что ты воин, а не слюнявая баба, не торгаш, как Соуз-хан. И если ты дашь согласие, то быть тебе ханом, Это тебе я, Рябой Hyp, говорю. Подумай до завтра.

Всю ночь ворочался Едигир в своем шатре, обдумывая предложение воинов. Всего два лета прошло, как Рябой Hyp заплел ему косицу воина и возложил на него дедовскую саблю. Он думал, что хан Касим проживет на этой земле еще ни один десяток лет и ханский шатер не будет пустовать.

Касим не любил своих родичей, жадных до наград и почестей, привозивших к нему своих дочерей в жены, а потом подолгу гостивших в городке. Кашлык буквально бурлил от бесчисленных жениных братьев, племянников, сестер, мамок, и каждый желал ухватить кусок пожирней. Особенно усердствовали беки с южных улусов, водившие дружбу с кочевыми калмыками и ногайцами. Многие из них тайно приняли исламскую веру и тихонько склоняли к ней же и хана Касима. Но он понимал, что прими он ее, и северные князья отойдут от него, а это война, Потому и отговаривался, отнекивался от настойчивых уговоров родичей, да так и умер, не изменив вере отцов и дедов.

Обо всем этом известно было Едигиру. Знал он, что преемником хана Касима прочат жирного Соуз-хана, который владел половиной земель по Иртышу. Его табуны паслись и в далеких степях, а караваны, груженные товарами, днем и ночью шли из сибирских земель в бухарские ханства и дальше на восток, принося хозяину немалые барыши.

Соуз-хан не был воином в отличие от хана Касима и не водил свои сотни в набег, не бился со степняками, не участвовал и в поединках батыров на весенних праздниках, Зато он регулярно поставлял к ханскому холму отличных скакунов и доброе оружие, давал и своих нукеров для походов на степняков. Его хорошо укрепленный городок находился недалеко от Кашлыка и по размерам не уступал ставке сибирских ханов.

Едигир помнил, как однажды отец указал рукой в ту сторону и произнес: "Там наш главный гнойник, и лучше его не трогать, а то столько вони выйдет, что и сам не рад будешь…"

Но помнил Едигир другие отцовские слова: "Лучше один раз породниться, чем сто раз подраться". Хан Касим хоть и не показывал вида, но побаивался южных беков и мурз. Может, поэтому он отправил послов в далекую Московию к белому Ак-царю и предложил тому свою дружбу. Ак-царь успел завоевать и Астраханское, и Казанское ханства, и не было ему равных на этой земле.

Помнил Едигир, как вернулись от белого царя отцовские послы, а с ними бородатые светловолосые русские люди приехали. Долго о чем-то беседовали они с ханом Касимом, а вскоре и уехали, увозя на больших санях сундуки, полные собольих шкурок.

Хан Касим часто выходил на крутой иртышский обрыв и долго глядел на закат, куда уехали русские светловолосые люди. Он чего-то ждал, но, наверно, так и не дождался от белого царя. И умер, никого не посвятив в свои планы. А теперь Едигиру предстояло продолжать отцовское дело, если он сменит охотничьи угодья на ханский холм.

Ранним утром его разбудил Рябой Hyp, одетый в стальной панцирь, словно перед кровавой сечей. Едигир вышел из шатра и увидел, что вокруг городка собралось несколько боевых сотен, все при оружии и в доспехах. "Так вот о какой поддержке говорил ему вчера он…"- понял Едигир, и холодок пробежал по всему телу.

— Что ты решил? — без обиняков спросил Рябой Hyp.

— Если воины за меня, то я смогу продолжить дело отца.

— Воины за тебя, мой хан, — улыбнулся, показав кривые зубы, юзбаша, указывая рукой на сверкающие под утренним солнцем боевые доспехи сотен.

— Тогда будем ждать решения старейшин, — также ответил ему улыбкой Едигир.

Ближе к полудню на ханском холме собрались старейшины и все родичи покойного Касима. Пришли шаманы с тяжелыми бубнами и чинно уселись в сторонке, ожидая начала совета.

Соуз-хан, в цветастом восточном халате, в собольей шапке, сидел, окруженный южными беками и мурзами. Он единственный раз бросил высокомерный взгляд в сторону Едигира и что-то громко сказал своим сородичам. Те громко засмеялись, посмотрев на молодого ханского сына.

Рябой Hyp наклонился к Едигиру и прошептал:

— Они еще не так засмеются, когда увидят тебя входящим в ханский шатер.

Наконец разговоры стихли, и старый Катайгул, дальний родственник хана Касима, с длинной седой бородой, самый уважаемый из старейшин, положил левую руку на ханский бунчук, а правую поднял вверх.

— Великое несчастье постигло нас, и лишились мы своего хана, да примут боги его на небо, да пошлют нам удачу, да будет имя хана Касима благословенно во все времена на нашей земле.

Все одобрительно кивали головами, слушая старого Катайгула, перечислявшего заслуги покойного. Он еще долго поминал все благие дела и свершения хана Касима, а потом, помолчав, начал издалека:

— Опустела земля без нашего защитника, некому вести в бой наших воинов, некому постоять за нас, несчастных и сирых. А потому собрались мы сегодня, чтоб выбрать среди нас лучшего из лучших, почтеннейшего из почтенных, знатнейшего из знатных. Пусть он правит нами по решению старейшин и да продлятся дни его…

Все замерли, готовясь услышать имя нового избранника. Даже птичье пение смолкло и не слышно было журчание неутомимого Иртыша-землероя. Имя нового хана, затаив дыхание, ждали все.

— Многие среди нас готовы стать правителями земли нашей, но закон гласит, что только один должен править народом, а потому старейшины выбрали… — Катайгул на мгновение прервал речь, посмотрел на самодовольно улыбающегося Соуз-хана, затем перевел взгляд на Едигира и сидящих за его спиной юзбашей и тихо закончил:- Выбрали нашим ханом Едигира.

Еще какое-то время висело в воздухе молчание, а потом рев многих глоток огласил ханский холм. Орали все: и старейшины, и многочисленные родичи, и воины за стенами городка. Катайгул поднял руку кверху и призвал к тишине. Затем поднял ханский бунчук и с поклоном передал Едигиру. Но тут соскочил со своего места Соуз-хан и, тяжело ступая, кинулся к бунчуку и наступил ногой на древко, придавив его к земле.

— Мои родственники не согласны с таким решением, — выкрикнул он, — не гоже безродному занимать ханский шатер, у него даже своих улусов нет! Кто он такой, этот Едигир?! Не желаем его!