Альфред Нобель. Биография человека, который изменил мир - Ингрид Карлберг Страница 11

В литературе, посвященной истории Нобелей, то и дело упоминается, что Андриетта открыла лавочку по продаже молока и овощей, чтобы как-то выжить. Однако это предположение остается на уровне догадок. Нельзя сказать, что это совсем невозможно, однако Андриетта Нобель, как и все шведские женщины – ее современницы, считалась недееспособной и не могла вести собственную коммерческую деятельность. Для этого требовалось специальное разрешение. Будучи замужней женщиной, она не могла последовать примеру своей ровесницы, незамужней писательницы Фредрики Бремер, – подать королю прошение о признании ее дееспособной. Бремер происходила из более знатной и весьма состоятельной семьи, что наверняка сыграло свою роль¹⁶. Признанная писательница, будущая шведская икона феминизма, в те годы опубликовала два романа, принесшие ей успех: «Соседи» (1837) и «Родной дом» (1839). До международного признания оставался один шаг.

Фредрика Бремер с большим чувством писала о повседневной жизни, отношениях и правах женщин, но пока еще не поставила ребром женский вопрос¹⁷. Зато другие шведские писатели уже вовсю готовили для этого почву. Примерно в это же время ректор Новой элементарной школы Карл Юнас Луве Альмквист решился наконец опубликовать свое произведение, бросавшее вызов традиционному браку и запрету на предпринимательство для женщин. В коротком романе «Все возможно» Альмквист показал дочь стеклодува Сару и сержанта Альберта, решивших жить вместе, не заключая брака. Альмквист описал своего рода гостевой брак, где оба участника считаются дееспособными и Сара может открыть магазин по продаже стекла. «Здесь нам предстоит встреча с Noli tangere ^[7] нашей эпохи», – писал в предисловии Альмквист. Жизнь доказала его правоту. Книга вызвала бурные дебаты, и Альмквист был отстранен от должности ректора¹⁸.

Ничто не указывает на то, что мать Альфреда Нобеля воспринимала свой брак как «смирительную рубашку» (словами Альмквиста), – даже в те годы, когда супругов разделяли расстояния. В роду их отношения описывались как «на редкость счастливый союз»¹⁹.

* * *

Андриетта Нобель пошла по иному пути. В годы, предшествовавшие закону о народных школах, существовал рынок малых домашних учебных заведений. Никаких лицензий не требовалось, посещали же их в основном девочки. В учебе больше внимания уделялось домоводству, танцам и вышиванию, нежели алгебре и немецкой грамматике. Злые языки говорили, что такие школы создаются женщинами, «не могущими обеспечить себя иным путем»²⁰.

Именно такую домашнюю школу и открыла Андриетта в доме своей матери. Если верить свидетельству ученицы 1840 года, к тому же в пересказе другого человека, с интеллектуальной нагрузкой в школе у Андриетты Нобель дела обстояли так себе. «По тому, что моя тетушка позднее рассказывала мне, я не понимаю, как кто-то мог приобрести в этой школе какие-либо знания. Зато рукоделию обучали весьма усердно».

11-летняя ученица научилась у Андриетты вышивать и к тому же подружилась с Робертом, старшим братом Альфреда²¹. Впрочем, Роберт и средний сын Людвиг в классах мамы Андриетты не учились. К тому времени оба начали посещать апологистическую школу при церкви Св. Якоба. Осенью 1841 года их примеру последует и младший брат Альфред. Впрочем, в отношении его нельзя исключать возможности, что он кое-чему научился в маминой домашней школе.

Школа Св. Якоба находилась на улице Норра-Смедьегатан (ныне торговый центр Gallerian), примерно в пятнадцати минутах ходьбы от дома братьев Нобель в Ладугордсландет. По дороге в школу мальчики проходили мимо развалюх, окружавших площадь, и спускались вниз к мосту Нюбрун, который был тогда настоящим мостом. Оттуда они могли наблюдать за работами по засыпке вонючего болота под названием «Кошачье море». Последний отрезок пути пролегал по улице Хамнгатан мимо Вдовьего дома (ныне универмаг NK), где в окнах с утра до вечера сидели старушки, пялясь на толпу. Мальчики могли также срезать путь через засыпанный песком пустырь – ныне парк Кунгстрэдгорден.

В апологистической школе Св. Якоба занимались ученики из трех приходов. Сюда отдавали мальчиков, которым не хватало таланта или денег для получения высшего образования. Здесь учились сыновья ремесленников, приходившие получить самые азы знаний, прежде чем уйти в какое-либо практическое ремесло. Более способные к учебе дети состоятельных родителей учились в расположенной рядом школе при церкви Св. Клары.

Ученики Св. Клары и Св. Якоба встречались во время перемен на площади Брункебергсторг. Там, среди батраков и служанок, столпившихся возле водяного насоса, они нередко затевали драки: «ободранные, но смелые бедняки из школы Якоба и задаваки из школы для богатеев Клары, одетые как барчуки»²².

Классы школы Якоба находились на втором этаже дома по Норра-Смедьегатан, там же проживали и сотрудники школы. Вряд ли учителям жилось очень уж привольно. Право собирать дождевую воду считалось привилегией, так что настоятель пастор вел строгий учет распределению среди сотрудников водосточных труб. Нижний этаж сдавался внаем под бакалейную лавку. Порой бывало трудно пробраться к дому среди бочек и повозок. Учитывая, что в школе обучались в среднем около 130 учеников, помещений катастрофически не хватало, и перевод из класса в класс зависел скорее от наличия места, чем от оценок.

Роберт меньше всех братьев интересовался учебой, Людвиг же делал успехи. Однако ни одному из них и не снились достижения младшего брата Альфреда. Когда 2 сентября 1841 года его записали в школу, 12-летний Роберт уже махнул рукой на учебу и забрал свой аттестат. В конце мая он записался помощником стюарда на шхуну, державшую курс на Рио-де-Жанейро. По некоторым данным, Андриетта была знакома с капитаном. Вероятно, это приключение Роберта, продлившееся пять месяцев, в первую очередь объясняется тем, что она не могла позволить себе одновременно держать в школе всех трех сыновей. Каждый семестр расходы на обучение пробивали огромную брешь в скромном семейном бюджете.

При скудном освещении – свечи в жестяных подсвечниках да чадящие масляные лампы – Альфред Нобель и его одноклассники изучали шведское правописание, библейскую историю и катехизис Лютера. Им приходилось зазубривать немецкие числительные и французские правила чтения, названия стран на глобусе, имена шведских королей XII и XIII веков, а также практиковаться в четырех математических действиях. Кроме того, три часа в неделю отводилось на чистописание – насколько это возможно в классе, где одновременно находились восемьдесят два мальчика в возрасте от семи до пятнадцати лет.

Ученики теснились за восемью партами. Долгое время в их распоряжении было всего пятнадцать чернильниц и пять линеек. В инвентарном списке школы за годы учебы Альфреда не упоминаются розги, однако не приходится сомневаться, что они были в обиходе каждый день, хотя маленькому Альфреду вряд ли часто доставалось. В своей книге 1882 года «Старый Стокгольм» Август Стриндберг и Клаэс Лундин пишут о школе Якоба 1840-х годов: «Для каждого школяра день считался необычным, если ему удавалось избежать порки. После утренней молитвы получали наказание те, чью порку отложили накануне, а затем удары градом сыпались на каждом уроке»²³.