Дневник Евы Хейман - Агнес Жолт Страница 11
Дневник Евы Хейман - Агнес Жолт читать онлайн бесплатно
Из всех, кого я знаю, кажется, мы одни пока еще живем у себя дома. Скоро наступит день, когда нельзя будет выходить на улицу без желтой звезды, а до этого я переселюсь к Анико: у бабушки приступы теперь случаются очень часто, я в таких случаях вся дрожу, и Аги не хочет, чтобы я смотрела на все это. Сегодня у нас была тетя Бора, она и попросила Аги отпустить меня к Анни: Анни сейчас такая грустная, на нее смотреть больно. Боже мой, сегодня первое апреля, в прошлом году в этот день я тоже была у Анико, и мы весь день придумывали, кому бы устроить розыгрыш. А сейчас – кому придет в голову заниматься такими вещами? Милый мой Дневничок, сейчас я пойду к Анико, Маришка приготовила мне чемоданчик, и еще я возьму с собой клетку с канарейкой. Боюсь, если меня не будет дома, Манди затоскует и умрет, потому что сейчас все думают о чем-нибудь другом, и я поэтому очень беспокоюсь за свою птичку. Манди – такая прелесть, она меня узнает, когда я подхожу к клетке, и сразу принимается петь. К Анни меня проводит Маришка, она – арийка, с ней на улице я чувствую себя в безопасности. Эта Маришка – такая добрая: когда слышит, что у бабушки приступ, тут же бежит за мной и уводит к себе на кухню. В такие минуты я зажимаю себе уши ладонями, чтобы не слышать, как бабушка кричит. И еще я, пока сижу у Маришки, читаю ей вслух «Сыновья человека с каменным сердцем» Мора Йокаи, эта книга лежит у нее в комнате. Но чаще всего я просто плачу, очень мне жалко бабушку, хоть я и боюсь ее, когда у нее приступ. Тебя, Дневничок, я возьму с собой, будь спокоен, один ты не останешься, ты – мой самый-самый верный друг.
Сегодня Маришка пришла за мной к Анни и пришила мне на бежевое весеннее пальто желтую звезду, пришила старательно, точно в том месте, где сердце. У Анни я жила пять дней, там было намного лучше, чем дома. Анни вовсе не была такая уж грустная, разговаривали мы мало, больше играли. Только в последний день все испортилось, потому что дяде Пали пришла повестка. Дядя Пали – это папа Анни, я тоже его очень люблю. Всю ночь мы не спали, потому что дядя Пали должен был уходить на рассвете, а ночью они собирали для него чемодан и он прощался с Анни и тетей Борой. Обе они рыдали, как рыдает Аги, если с дядей Белой или с дедушкой случается что-нибудь нехорошее. А я всю ночь думала, что лучше бы это меня выгнали на улицу и пускай бы меня пнул сзади какой-нибудь немец, только пусть никто не забирает дядю Белу у Аги. Но дядя Пали сказал: ты об этом не волнуйся, дядя Бела повестку может получить только из Пешта, а там военные власти не знают, где он сейчас. После этого я немного успокоилась, а дома только дедушке рассказала, что дядю Пали забрали. Но дедушка считает, что это теперь еще не самое скверное, человека забирают все-таки служить, хоть и в трудовых батальонах, а здесь, в городе, немцы теперь всех свозят в школу на улице Кёрёш, да еще и целые семьи выгоняют на улицу. Бабушка сейчас чуть-чуть успокоилась, она целый день занимается уборкой. Правда, Маришка и так все делает, но бабушка говорит, для нее лучше, если она сама моет и подметает. Папу я уже давно не видела, и Маришка после обеда отвела меня к нему. Когда мы сегодня утром шли с Маришкой от Анико, на улице я не очень смотрела вокруг, а может, было еще совсем рано, и поэтому я не видела никого с желтой звездой. Но после обеда, по дороге к бабушке Луйзе, желтые звезды уже попадались. Люди шли по улице такие подавленные, опустив голову. Маришка держала меня за руку, будто маленькую, и мы старались идти побыстрее. Но я все-таки увидела Пишту Вадаша; он меня не заметил, так что я сама с ним поздоровалась. Знаю, это не очень прилично, когда девушка первая здоровается с молодым человеком, но какое имеет значение, прилично ли ведет себя девочка с желтой звездой! Привет, Ева, ответил он, не сердись, я тебя не заметил. Звезда у тебя больше, чем ты сама, сказал он, но не улыбнулся при этом, только посмотрел грустно. У бабушки Луйзы мы встретились с папой. Бабушка мне очень обрадовалась, она выглядела совсем спокойной. Сказала, ей все равно, даже если придется умереть. Ну да, ведь ей семьдесят два года, а мне всего тринадцать. Теперь, когда Пишта Вадаш так приветливо со мной поговорил, я вовсе не хочу умирать! Бабушка Луйза только за папу боится, а еще за тетю Лили, свою сестру, и за меня; она говорит, главное, чтобы мы были здоровыми, потому что тогда все можно выдержать. Пока я там была, прибежала одна соседка и сказала: арестован Эмиль Вейслович, его увели в школу на улице Кёрёш. В его гостинице взломали двери во всех комнатах, и немцы вместе с венграми унесли все, что только можно было. Бабушка, правда, с Эмилем Вейсловичем в ссоре, и все-таки она пришла в ужас. Она считала, что Эмиля Вейсловича трогать не станут, ведь его и так румыны избили, потому что он только венгров любил. Бабушка Луйза даже сказала: вот, оно надо было Эмилю – строить из себя венгра? Теперь вот венгры помогали немцам грабить гостиницу, вместо того чтобы защитить его от них. Потом пришла Маришка, отвести меня домой, и на улице было полным-полно желтых звезд. Маришка даже заметила, ей стыдно, что с нами такое творят. Да, все-таки дядя Бела прав, когда говорит, что арийцы бедняки – лучше, чем арийцы богачи, потому что богачи смеются над нами на улице, а не стыдятся, как Маришка.
Сегодня забрали мой велосипед. Я чуть не устроила большой скандал. Знаешь, милый мой Дневничок, уже в ту минуту, когда полицейские вошли в дом, я ужасно испугалась. Я же знаю, что от полицейских, куда бы они ни приходили, сейчас ждать можно только беды. У моего велосипеда и номер был, дедушка платил за него налог. Потому полицейские его и нашли: в ратуше было зазарегистрировано, что у меня есть велосипед. Потом мне было очень стыдно, что я так вела себя перед полицейскими. В общем, милый мой Дневничок, я бросилась на пол и ухватилась за заднее колесо велосипеда, да еще орала полицейским: «Не стыдно вам отбирать велосипед у ребенка! Это ведь воровство!» Мы полтора года собирали на него деньги, продали старый мой трехколесный велик, пеленальный столик, старое дедушкино зимнее пальто, сложили эти деньги, и все равно не хватило. Дедушка с бабушкой, Юсти, Аги с дядей Белой, бабушка Луйза, папа – все дали сколько-то. Сумма все еще не была собрана, а дядя Хофманн уже не продавал велосипед никому, он даже сказал мне: слушай, забирай-ка этот велосипед, папа или дедушка потом расплатятся. Но я не стала его брать, пока не собраны все деньги. А до этого, когда только могла, заходила к дяде Хофманну в лавку посмотреть, на месте ли еще красный велосипед. Как смеялась Аги, когда я рассказала, что как только деньги были собраны, я побежала в лавку и забрала свой велосипед! Но садиться на него не стала, а привела домой. Будто какую-то большую собаку. С первой же минуты я его обожала, и даже имя ему дала – Пятница. Имя это я взяла у Робинзона Крузо, но велосипеду оно очень подходит. Потому что, во-первых, я привезла его домой в пятницу, а во-вторых, Пятница – символ преданности: ведь Пятница был так предан Робинзону. Я надеялась, что велосипед-Пятница станет Робинзону-Еве верным другом, и так все и вышло. За три года он не доставил мне ни одной неприятности, ни разу не сломался, мне ни разу не пришлось за него платить. Марица и Анни тоже дали своим велосипедам имена. У Марицы велосипед зовут Хорси, по-английски horse значит «конь», а у Анни – Берци, просто потому, что это такое забавное имя. Один из полицейских очень на меня разозлился. Сказал: еще не хватает, чтобы всякие маленькие еврейки устраивали спектакль, когда у них забирают велосипед. Еврейским детям велосипеды теперь не полагаются, им даже хлеб не полагается, потому что евреи съедают хлеб, который нужен солдатам. Можешь представить, Дневничок, что чувствует человек, когда такое ему в лицо говорят. Такое я только по радио слышала да в немецких газетах читала. Все-таки это разные вещи, когда ты что-то читаешь или когда тебе говорят в глаза. Да к тому же при этом забирают твой велосипед. Собственно, этот злобный дурак, полицейский этот, что думает: мы украли, что ли, этот велосипед? Мы его купили у дяди Хофманна за деньги, а деньги заработал дедушка, заработали все, кто добавил мне что-то, чтобы его купить. Но ты знаешь, милый мой Дневничок, второму полицейскому, видно, все-таки стало меня жалко. Как вам не стыдно, коллега, говорит он. Неужели у вас сердце каменное? Как вы можете так разговаривать с такой чудесной девчушкой! Потом погладил меня по голове и пообещал, что будет заботиться о велосипеде, написал какую-то бумагу и сказал: не плачь, когда война кончится, получишь свой велосипед обратно. Разве что, может, нужно будет его потом привести в порядок у Хофманна. Когда они ушли, Аги сказала, на сей раз нам повезло, но в другой раз, если что-нибудь заберут, что угодно, мы должны помалкивать. Раз все равно сделать ничего нельзя, то хотя бы пускай эти мерзавцы не увидят, как мы страдаем. Все-таки не понимаю я Аги. Какая разница, видят они или не видят, как мы страдаем! В общем не так трудно догадаться: если у людей забирают все, если у них даже крошки хлеба не остается, тогда все они страдают. Тут действительно все равно, и пускай Аги не хватается за колесо велосипеда и не ревет, на нее кто ни посмотрит – все равно увидит, что она не просто страдает, а весь день и всю ночь ужасно боится за дядю Белу.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments