Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов Страница 104

Последние пять с половиной лет великий князь Николай Николаевич прожил в имении Шуаньи, расположенном в 25 км от Парижа и в 11/2 км от железнодорожной станции Сантени – в департаменте Сены и Уазы.

Здесь с июля 1923 г. в еще более скромной даче по сравнению с виллой «Thenard» поселился тот, в чьих руках когда-то находилось руководство миллионной русской армией.

К его дому вела старая аллея пирамидальных тополей, прегражденная воротами с железной решеткой. Через эти ворота совершался подъезд к его дому. Тополя, составлявшие аллею, представляли особую прелесть, напоминая далекий Киев. К сожалению, сильным ураганом, пронесшимся года два тому назад, часть их была свалена. Сам дом, в котором жил великий князь, небольшой, выстроен из серого камня и имеет по сторонам ряд пристроек. К подъезду дома примыкало небольшое крыльцо с каменными старинными вазами по бокам, составлявшими единственное его украшение.

Пройдя стеклянную дверь, вы входите в небольшую переднюю, затем поднимаетесь на два марша по широкой лестнице и вступаете в кабинет хозяина, где вас встречает кудластый, кофейного цвета пес великого князя по имени Макс.

Кабинет – большая комната в два окна, выходящих на открытую зеленую площадку, поросшую отдельными деревьями. Главное место в комнате занимали столы. Их было три. Один большой – совершенно простой, даже некрашеный, который выполнял роль рабочего стола. Вероятно, он напоминал великому князю тот также некрашеный и огромный по величине стол, который стоял в Ставке в Барановичах в моем кабинете и за которым великому князю производились ежедневные доклады о действиях ему вверенной русской армии! Затем небольшой круглый стол с лампой посередине и двумя креслами вокруг, – очевидно, любимый. Принимая кого-нибудь, великий князь опускался в одно кресло и предлагал другое своему собеседнику. На этом столе были разбросаны мелкие вещи хозяина: блокнот, карандаш, пенсне, папиросница и т. д. Наконец, в глубине комнаты – третий стол с двумя ящиками, куда складывалось все подлежавшее впоследствии более внимательному прочтению. На полу во всю комнату стелился старенький ковер, около двери – книжный шкаф, а на стенах – прежняя Россия в портретах, гравюрах и литографиях.

«Все просто и не ново. Как на русской даче или в старом имении под Москвой», – говорит П. Краснов, недавно делившийся в печати своими впечатлениями об условиях жизни великого князя в Шуаньи.

Здесь, в этом кабинете, великий князь принимал всех тех, кто хотел думать или думал, что спасение России придет извне и что зарубежной эмиграции придется в этом движении сыграть едва ли не главную активную роль. Но неизменно пылкого собеседника встречали осторожные слова хозяина, что, прежде чем думать о спасении, необходимо найти почву для возможного объединения всех сил.

Великий князь обладал в эмиграционный период его жизни крайне ограниченными средствами. Но, отказывая себе во всем, даже в одежде, он неизменно соблюдал у себя дома привычное гостеприимство и всякого, которого в его доме захватывало время завтрака или обеда, он не отпускал, не накормивши.

Столовая помещалась внизу, и здесь, по словам бывавших в ней, особенно бросались в глаза старая широкая жизнь и скромная современность. Простой стол, покрытый клеенчатой скатертью, говорит генерал Краснов, – и вместе с тем старый, случайно вывезенный фарфор с великолепными царскими коронами. Верный старый дворецкий, торжественно провозглашающий: «Ваше Императорское Высочество, кушать подано», и простой обед, чаще из двух блюд, без сладкого, с обыкновенным столовым вином! Каждый десяток франков ведь надо было экономить!..

В чем только не мог себе отказать великий князь – это в удовлетворении своей религиозной жажды. В одной из пристроек к дому была устроена домашними средствами небольшая православная церковка. Иконостас был сделан простыми плотниками из темного дуба. Иконы простые; столь же просты были церковная утварь и облачение. Постоянного священника, конечно, не было – временами приезжал священник из Парижа и служил без дьякона. Пел просто дьячок и только иногда – в торжественных случаях – импровизированный хор из казаков, служивших в качестве прислуги при доме великого князя. Впрочем, изредка, в особо торжественных случаях, в Шуаньи приезжали русские хоры из военных контингентов, и тогда маленькая церковь не вмещала всех желающих присутствовать на богослужении. Чаще всего это было в пасхальную заутреню, которую великий князь особенно любил.

Несколько выше я сказал, что для зарубежных воинских контингентов имя великого князя всегда останется дорогим знаменем прежней доблести русской армии. В соответствии с этими настроениями великий князь Николай Николаевич после целого ряда настойчивых просьб, шедших из толщи этих контингентов, принял на себя с декабря 1924 г. высшее руководство жизнью всех русских военных зарубежных организаций, которые к тому времени были объединены в Русский общевоинский союз. Сначала это руководство шло через генерала Врангеля – основателя этих организаций, а после преждевременной кончины последнего – непосредственно.

История образования этого союза генералом Врангелем вкратце такова.

После вторичного захвата большевиками осенью 1920 г. Крыма прибыли на всякого рода судах на чужбину, в константинопольские воды, 150 тыс. русских людей, не пожелавших подчиниться нависшему над Россией игу, и в числе их до 100 тыс. русских воинов разных категорий. Эти последние были сведены их главнокомандующим в Крыму генералом Врангелем в три корпуса—1-й армейский, Донской и Кубанский, которые и были устроены в лагерях Галлиполи, Чаталджи и Лемноса. При этом большое число бывших войсковых начальников вследствие поредения рядов, естественно, осталось за штатом и вынуждено было временно оставить ряды армии. Временно были разлучены с ней и многочисленные чины тыловых учреждений. Наконец, оказались оторванными от родных частей раненые и больные, размещенные в госпиталях Константинополя, Пирея, Бизерты и т. д.

Деля долгие годы с родной им армией, они, временно от нее оторванные, просили числить себя в ее рядах. Помимо этих воинов за рубежом России находились уже многие десятки тысяч русских, эмигрировавших раньше и рассеянных по всем странам Старого и Нового Света. Большинство из них боролись за идею освобождения родины от интернациональной власти на всех концах русской земли – одни в Сибири, другие на Севере, третьи в Прибалтике, четвертые в Польше. Нищие и беззащитные, они несли в одиночку все тяжести эмигрантской жизни.

Поставив себе задачей сохранить на чужбине все остатки великой русской армии, сплотить их вокруг родных знамен и по мере сил прийти им на помощь в деле подыскания им занятий, которые могли бы обеспечить их существование, генералом Врангелем в 1921 г. было приступлено к осуществлению идеи образования из всех этих контингентов военных обществ.

При этом были установлены два нерушимых принципа: запись в союз допускалась только добровольная и все члены воинских союзов должны были отказаться от участия в каких-либо политических организациях, имея в виду только одну идею – службу России.

Счастливая идея генерала Врангеля – одного из достойнейших и талантливейших генералов, выдвинутых не только белой борьбой, но и мировой войной, нашла горячий отклик в сердцах всех бывших русских военных.