Кир Великий. Первый монарх - Гарольд Лэмб Страница 10

Экбатана, город царя, властвовавшего над многими другими царями, лежал далеко в сторону холодного севера. Его бастионы из нового серого камня возвышались над темными соснами у подножия одинокого заснеженного пика. Это название означало «место сбора», поскольку мидяне говорили, что их первый знаменитый предок впервые собрал вместе все племена кочевников-мидян в этом месте, под священной горой Эльвенд. По иному мнению, Экбатана (Хамадан) просто находилась в месте пересечения великих караванных путей с востока на запад от Гирканского моря к «воротам», ведущим вниз, на равнину, к Ниневии.

Сами мидяне были иранцами и по крови родней (геном, говорили они) персам, все еще разделенным на племена. Мидяне и персы пользовались одним языком, но смотрели на мир по-разному, поскольку Мидийское царство уже три поколения завоевывало новые земли, в то время как персидские конные лучники не смогли добыть себе ничего, даже полуразрушенный Шушан. Таким образом, Мидия одерживала победы со времен Киаксара Увакшатры — воина, создавшего по ассирийской модели первую регулярную армию, примечательной особенностью которой было использование персидской кавалерии. Соответственно, мидяне называли Киаксара основателем их империи, хотя у них еще не было ясного понимания, что же такое империя. Гораздо легче было победить ассирийскую армию, чем скопировать устройство Ассирии.

У Астиага Копьеметателя, старшего сына Киаксара, была серебряная пластина с описанием деяний трех знаменитых предков. Эту пластину проносили через зал для трапез и демонстрировали всем сидевшим за столом гостям, независимо от того, могли они прочитать запись или нет. Астиаг мог рассказать историю семьи, поскольку знал ее наизусть. Ему уже не приходило в голову, что, хотя его отец Киаксар всю жизнь сидел на лошади, сам он большую часть времени делил между столами для пира и женской половиной, где проживало несколько принцесс из соседних стран, в том числе Мандана, дочь знаменитого Навуходоносора. В таких условиях Астиаг считал себя царем, равным по славе Навуходоносору, и полагал, что мир между ними опирается на взаимное уважение, вытекающее из равновесия сил. Мидянин обладал непобедимым войском, в то время как халдей, в свою очередь, был мастером в искусстве построения непреодолимых укреплений. Истина заключалась в том, что недавно возвысившийся Астиаг страдал комплексом неполноценности, требующим лести для своего удовлетворения, а Навуходоносор трудился как одержимый, строя защитные заставы на дорогах и даже преграды на реках в форме дамб.

Скитавшийся по дальним странам иудейский купец, продавший Губару сеялки, дошел до Мидии и пал ниц перед туфлями Астиага. Без всяких затруднений он пристроил царскую пурпурную ткань во дворце Экбатаны. Благородные мидяне никогда не торговались, поскольку не понимали торговли, хотя в гневе они могли завладеть всеми товарами купца, а самого его бросить охотничьим псам. Сообщая им дорожные новости, иудей заботливо описал неотделанный город Ахеменидов как просто какой-то райский сад. Имея способности к языкам, он подцепил иранское слово, означающее орошаемый быстрым потоком тенистый сад — фирудис, — и произносил его как рай. Слова фирудис-и-адам означали сад для уединения. Неизбежно получилось так, что купцы-иудеи, рассказывавшие о своих путешествиях по Вавилонии, упоминали о том, какой сад создал Яхве на востоке — рай для Адама. Из этого у их пророков возникла известная история. Но это было после великих перемен и прекращения умирания земли.

* * *

Если придерживаться все еще последнего христианского календаря, Камбис и Кир отправились в Экбатану в год 563-й до рождения Христа. Это было за год до смерти Навуходоносора и за два года до освобождения из заточения царя Иудеи Иоахима, чем, однако, не закончилось его пленение.

Никогда еще долина Парсагард не была так красива. Когда они въехали в ущелье, служившее северными воротами, Кир повернул лошадь, чтобы оглянуться на свежую зелень весенней травы, испещренную синими и алыми цветами.

— Это как боль от раны, — сказал он, — покидать долину.

— Если ты так чувствуешь, — быстро вставил Камбис, — то зачем же ее покидать? Должно быть, сейчас в тебе проснулся твой дух-хранитель, не говоря уже о том, что закон запрещает тебе выезжать за границу вместе со мной. Этой ночью — вспоминаю теперь — мне приснилось, что ядовитое дыхание Ази-Дахаки коснулось тебя и вызвало болезнь во время поездки.

У Камбиса была манера вспоминать сны, когда ему требовалось получить подходящее предзнаменование. Кир очень хотел вернуться, но не желал втягиваться в разговор о предсказаниях.

— А мне приснилось, — сказал он, смеясь, — что я осадил коня у ворот Экбатаны и огромная толпа пала ниц.