Московское царство. Процессы колонизации XV— XVII вв. - Дмитрий Михайлович Страница 10
Московское царство. Процессы колонизации XV— XVII вв. - Дмитрий Михайлович читать онлайн бесплатно
Просвещения юной России не хватало. Но вплоть до XVII столетия, когда ученых малороссов призвали на службу к подножию царского престола (бог весть, на добро ли), Русь Владимирская, а вслед за нею и Русь Московская умели дотягиваться до духовной сокровищницы Второго Рима самостоятельно. Иначе говоря, не через Киев, а напрямую. Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо (сам проживший несколько лет в Константинопольской империи) умело пользовались правилами и традициями государственного устройства Византии. Ростки самодержавного устроения Руси, проявившиеся при этих двух государях на Северо-Востоке, корнями уходят не в Киев и не в Чернигов, а в Константинополь. В громадную, блистательную державу династии Комнинов, достигшую при Мануиле I пика своего могущества. Это был последний период высокого цветения империи ромеев перед сползанием в ничтожество с недолгой остановкой «Палеологовского ренессанса». И в ту пору – имеется в виду вторая половина XII столетия – у Константинополя было чему поучиться. Позднее, уже при главенстве Москвы, просвещение приносили на Северо-Восток Руси греческие (вернее сказать, принадлежащие византийскому миру) архиереи, священники, иноки. В том числе книжники столь высокого уровня, как митрополит Киприан. В 1382 году, когда Москва корчилась в огне пожара, зажженного Тохтамышевым воинством, рукописи лежали в храмах под самые своды… А двумя веками позднее, когда цари московские уже правили государством-громадой, они поддерживали постоянные сношения с православным Востоком и совершенно не нуждались при этом в какой-либо посреднической роли Южной Руси или Западной Руси (для XVI века все едино – Руси Литовской). Первое крупное регулярное учебное заведение в Москве среднего или повышенного типа – Типографская школа. Его создал иеромонах Тимофей, москвитин, ученик знаменитого греческого дидаскала Севаста Киминитиса. Первое высшее учебное заведение в Москве – Славяно-греко-латинская академия. Его поставили на ноги ученые греки Софроний и Иоанникий Лихуды.
Русский Север – Новгородская земля, Псков, Приладожье и Прионежье – в этом смысле сыграли особую роль. Отсюда вышла Русь, чтобы позднее укрепиться на Юге и еще позднее на Северо-Востоке. Но когда строилось единое Русское государство, Новгород и прочие северные области уже не могли стать новыми объединителями Руси. У Новгорода оставался выбор: либо идти под Вильно, либо идти под Москву, либо становиться второразрядным восточноевропейским государством – придатком Ганзы. И сломанная воля новгородская послужила доброму делу: Север слился с Северо-Востоком воедино. Думается, это и был наиболее органичный для него исторический маршрут. Новгород и низовская земля, то есть та же, как говаривали «мужи новгородчи», «Суздальская земля» в религиозном и культурно-историческом плане были в XV веке, когда и произошло срастание, гораздо более гомогенны, нежели Новгород и Великое княжество Литовское или Новгород и Ганза. Таким образом, Русский Север от Пскова до Прионежья стал для России строительным материалом – лучшим из возможных. Несомненно, он оказал глубокое культурное влияние на метрополию. Но главные источники России – все же Владимир и Константинополь.
Владимир, Владимирская Русь, владимирская эпоха, пролегшая между Андреем Боголюбским и Даниилом Московским, сыграли роль «Второго с половиной Рима» – ключевой станции на пути трансляции христианской империи из Константинополя в Москву.
Россия – разросшаяся «Спарта»
Заголовок может поставить в тупик кого угодно. Поэтому лучше разъяснить сразу: никакой исторической связи между великороссами и лакедемонянами нет. Подавно ни на Руси, ни в России никогда не существовало сисситий (обязательных общественных трапез), агогэ (общественного воспитания мальчиков в военных лагерях), а также запрета на хранение золота и серебра (хотя, конечно, запрет на свободное хождение иноземной монеты из благородных металлов в Московском царстве был, притом соблюдался строго).
Дело тут в другом.
Константин Николаевич Леонтьев когда-то сравнил Россию как плод русской цивилизации с древним Македонским царством. Притом сравнил с некоторым сожалением. Он видел военную мощь империи и ее протяженность от Польши до Тихого океана. Есть сходство с Македонией? Определенно. В его сознании возникал справедливый вопрос: «И это все, что мы дали мировому историческому процессу?» Золотой и Серебряный века русской литературы Леонтьева впечатлить не могли: первый он ставил, как современник и «участник», не слишком высоко, до второго не дожил. Средневековая история и культура, то есть громада допетровского периода русской истории, были от Леонтьева бесконечно далеки. Черпать оттуда материал для сравнения русской цивилизации с иными «культурно-историческими типами» (как именовали цивилизации Н.Я. Данилевский и К.Н. Леонтьев) Константин Николаевич не умел, да и не испытывал особенного желания.
Но для современного образованного русского с консервативным складом ума и христианской душой Российская империя – со всей ее мощью, красотой, сложной культурой – всего лишь один из слоев русского пирога, всего лишь один из периодов нашей цивилизации, притом не самый блистательный и не самый длительный.
Россия от Ивана III до Петра I сравниваться должна со своей «родной кровью» – Константинопольской империей. В двух веках Московского государства сжато одиннадцать с лишним столетий Византии, повторившихся в ускоренном темпе.
А вот Московская Русь удельного периода, от святого князя-миротворца Даниила до Василия II Темного, – это скорее своего рода Спарта. Но не та историческая Спарта, которую раскапывают археологи с учеными степенями, изучают академические историки и подают специалистам научные издатели. Настоящая историческая Спарта – чрезвычайно тонкий, сложный, динамично развивавшийся общественный организм. Нет, речь идет о «большом мифе» Спарты. Иными словами, о ее обобщенном образе, вошедшем в коллективный разум людей, получивших гуманитарное образование европейского или российского типа. Имеется в виду миф историософский, порой снижающийся до уровня публицистики или же взлетающий до высоких образцов художественной литературы.
Спарта-миф скудна, чужда роскоши, в классическое ликурговское время не знает золотой и серебряной монеты, представляет собой государство – военный лагерь, постоянно воюющий с внешними врагами, из века в век испытывающий давление соседей или оказывающий давление на них. Поэтому Спарта воинственна, а немногочисленность свободных людей, которые составляли ее войско, заставляет приучать их к беспримерной стойкости, отваге, дисциплине, готовности выйти в поход в любое время и признавать над собой право царя-полководца в жизни и смерти. Наконец, эта классическая Спарта дрейфует от культа героев к культу службы, абсолютного выполнения воинского долга плечом к плечу с товарищами по фаланге, равными, вне какого бы то ни было личного молодечества. Спартанец – прежде всего воин. Однако он не рыцарь, не романтик, он ищет не славы для себя лично, а одной на всех чести для воинства, в составе которого он отправился воевать.
Именно с таким багажом удельная Русь пережила трансформацию из вотчины государей московских и коалиции удельных княжеств, сгрудившихся вокруг Москвы, в царство.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments