Король и спасительница - Кристина Выборнова Страница 9

— Но ты поехала одна.

— Ох, Лид… Ну у тебя же хорошее воображение! Вот представь, что нас было двое! Ты что, не можешь этого?

— Могу. Но ты же на самом деле была одна.

— Ладно, — я вздохнула, поняв, что король в этом месте непробиваем. — А ты, собственно, долго еще хочешь быть в нашем мире?

— Погляжу по обстоятельствам. Пока что меня тут все вполне устраивает. Единственное… — тут в его двухцветных глазах промелькнуло странное выражение, — я не очень понимаю, какие же нормы вашего поведения я был должен усвоить из телевизора?..

— Ой, — испугалась я, — ты какой канал смотрел?!

— Разные. Я переключал. Но, пожалуй, по ним по всем можно сказать, что ваши простолюдины еще более дикие, развратные и глупые, чем наши.

— Ну, знаешь ли… — начала я.

— Кстати, я так и не понял, почему ты запрещала мне кого-либо убивать, — прервал он меня, — когда только за это время я увидел множество разнообразных смертей.

— Ну, это же фильмы… Ну, как представления разыгрывают. Это понарошку, понимаешь?

— Все я понимаю, у нас тоже были спектакли. Я имею в виду не их, а ваши новости. Там же, как я понял, все настоящее?

— Ну да, но не все же люди такие… Есть, которые нарушают наши законы…

— В таком количестве? — Лид покачал головой. — В общем, я понял: такие, как ты, тут в меньшинстве, и правильно я тебя решил взять под защиту.

— Ничего ты не понял! Телевизор просто собирает новости со всего мира, поэтому так и выглядит. На самом деле это все бывает гораздо реже…

— Но ведь это же действительно случается? Так какая разница, когда?

— А нет разницы? — спросила я, моргая.

— Не знаю, — вдруг ответил Лид, убрав свой декларативный тон и хмурясь, — я не вижу.

— Я хочу просто сказать, — забормотала я безнадежно, — что не надо за мной ходить по улице, как стража, потому что на меня не будут из-за каждого угла бросаться бандиты.

— Но из-за какого-нибудь же могут, а одного угла будет вполне достаточно.

— Значит, за мной ты будешь таскаться, а за Наткой — нет? И на нее могут напасть, — со злости поддела его я, думая, что он сейчас опять заладит про простолюдинов, но он вдруг ответил:

— Я не могу таскаться сразу за всеми.

— Ого! — удивилась я. — А чего это ты не говоришь ничего насчет того, что Натка плебейка?

— Потому что понял, что ты еще не понимаешь, как должен воспринимать мир высокородный человек. Ничего страшного, скоро научишься.

— Мечтай, — фыркнула я.

— Что? — удивился он.

— Не научусь, и не надейся.

— Все научались, — сказал король снисходительно, ковыряясь в каком-то затейливом зелено-синем фрукте, — я тоже учился в свое время, и, как видишь, вполне успешно.

— Куда успешнее, — сказала я с отвращением. — В общем, ладно, Лид, я сейчас снова буду учить, да еще придут мои родители, так что ты можешь пока что посмотреть телевизор, до их прихода.

— Спасибо, Соня, я его насмотрелся, — Лид поморщился, — это плебейское искусство меня не прельщает.

— Тогда делай что хочешь, но мне не мешай, — подытожила я и взяла учебник. Лид кивнул, догрыз свой синий фрукт, поднялся и продефилировал мимо меня к книжным полкам, в которых и принялся копаться. После долгих поисков выбрав себе мою старую детскую книжку «Приключения Незнайки», он, вполне довольный, обосновался в кресле и принялся величественно изучать свою добычу. Я тихо засмеялась, прикрывшись учебником, и ушла на кухню.

…От нашего мирного времяпрепровождения нас отвлек звонок телефона.

— Что это, Соня? — спокойно спросил из комнаты Лид.

— Не трогай ничего, я сейчас! — крикнула я и вышла, но, оказалось поздно. Догадливый король уже успел определить источник звука и схватить трубку.

— Алло! — кричали из нее. — Кто это говорит?!

— А кто вам нужен? — к моему изумлению, спросил Лид и поднес трубку поближе к уху, так что я не слышала, что она сказала. Послушав некоторое время, он безапелляционно заявил:

— Нет, я ее не позову: она занята подготовкой к экзамену.

— Но… — обалдела я.

— Передать могу, — согласился король и ловко пристроил трубку на телефон.

— Тебе звонил какой-то плебей по имени Саша, — сообщил он.

— Саша?! — воскликнула я в отчаянии. — Ну конечно, как нарочно! Он же мне две недели не звонил, я так ждала, а тут ты его отбрил!

— Значит, правильно отбрил, — отрезал Лид. — Во-первых, тебе теперь вообще негоже искать пару среди низшего сословия, а во-вторых, если он так долго не звонил, значит, может не звонить и дальше.

— Угу, конечно, — сказала я, — ты мне лучше скажи, откуда ты научился пользоваться телефоном?

— По телевизору увидел, естественно, — Лид снова обосновался в кресле и возложил на колени «Приключения Незнайки», — я же говорю, что нам, высокородным, достаточно что-то показать один раз, и мы можем этим пользоваться.

— Ага, ага, я помню. Как тебе, кстати, книжечка? Интересно?

— Примитивно, — обронил Лид. — Видимо, это литература, направленная на воспитание плебейских детей. Но как отражение вашей действительности — любопытно.

— Ладно, изучай, — сказала я безнадежно: все равно все что мог, король мне уже испортил. Вот и теорема никак не доказывалась…

С теоремой я промучилась еще часа два, пока в дверь не позвонили родители. Лид под моим взглядом молча скрылся в комнате, подхватив стопку книжек, я же, немного поговорив с родителями, зашла туда же и продолжила математические размышления.

Где-то к часу ночи я, кажется, начала ругаться вслух, потому что по мраморному полу королевской половины комнаты застучали размеренные шаги, и ко мне прибыл Лид, сменивший льняной домашний костюм на коричневатый кардиган и черные джинсы — именно в таком виде мой папа пришел с работы.

— Тебе нужно помочь, Соня? — поинтересовался он, склоняясь надо мной.

— Ну, нужно. Но ты же все равно не знаешь нашей математики.

— Я был в нескольких мирах, поэтому можешь мне поверить на слово: математика везде одинакова, разнятся только символы, — сказал Лид, ничтоже сумняшеся усаживаясь мне чуть ли не на покрытые одеялом ноги. — Но поскольку я понимаю ваш язык, то и все символы тоже. Думаю, я смогу подсказать тебе, что нужно сделать.

— Подсказывай, — зевнула я, протянула ему листочек и блаженно вытянулась под одеялом. Король принялся корпеть. Теорема, видимо, и вправду была смертоубийственная, потому что такой задумчивости на Лидовом лице я не видела с момента нашего знакомства. Он ничего не писал, только подносил листок к глазам и напряженно вглядывался в него, шевеля губами: может быть, считал про себя. Я так устала, что ухитрилась задремать, совсем забыв про него, и проснулась только от его негромкого окрика: