Попасть в отбор, украсть проклятье - Надежда Мамаева Страница 9

Но домашние оказывались глухи к моим предложениям. Зато полутрупные зрители, валявшиеся в отключке после нервного потрясения, — отчего-то нет. Вот всегда подозревала, что обморок обостряет слух!

Как иначе объяснить то, что господа после моих слов гости обычно резко вскакивали, вспоминали, что у них есть срочные дела и спешили всенепременно, вот прям щас их выполнить. И удирали. Пару раз даже в окно, перепутав его с дверью.

Зато гением мэтра Морриса Росса восхищались. Вздрагивали и восхищались. Чаще всего издалека. А самые крепкие духом даже приходили на выставки. И в один голос заявляли, что Моррис — гений. Ну а попробуй сказать магу с даром разрушения и хаоса другое. Не успеешь глазом моргнуть, как станешь частью очередного его творения: обелиском там или барельефом. Смотря куда тебя вмуруют.

— Вообще — то да. У него отлично получилась статуя Вирмара Норвуда. Я ее оценил.

Я припомнила сие творение, презентованное Моррисом молодоженам на свадьбе и больше напоминавшее агонизировавшего зомби, чем новобрачного, вздрогнула и уточнила у ворона:

— То есть ты совсем ничего не боишься в этой жизни?

— Нет, — прозвучал усталый и предельно честный ответ: — Я всего лишь порою опасаюсь.

С этими словами Арнсгар поднялся из-за стола и подошел к шкафу. Выбил по нему странную затейливую дробь, после которой дверца отщелкнулась. А я, лицезревшая эту картину, с запозданием поняла, что это у высочества случился не нервный тик, когда он постучал по видавшему не только виды, но и не одну переклейку учетных номеров при инвентаризации мебели шкафу.

Сейф, а именно он маскировался под почти антикварный шкаф, оказался полон неожиданностей. Вытянув шея, я смогла узреть то, что не закрывала широкая спина ворона: занятное соседство стопки бумаг, черепа со светящимися глазницами, грозди амулетов и двух бутербродов.

Причем ворон сначала взял их, потом — несколько колец, камни на которых сияли явно магическим блеском. Как первое, так и второе тут же пошло в ход. Зубы вонзились в бутерброд, а пальцы высочества, на которых и так было два перстня, стали унизаны кольцами.

— Фто? — активно работая челюстями, вопросил в ответ на мой недоуменный взгляд Арнсгар. — Я уважаю Морриса Росса.

Камни, сверкнувшие на его фалангах, подтвердили: да, действительно уважает, причем настолько, что неподготовленным к нему высочество в гости не сунется. Я пригляделась: рубин с красными сполохами — скорее всего, в нем атакующее заклинание высшего порядка. В оправе другого сверкал сапфир неправильной формы — это, скорее всего, защитный. И сдается мне, мастер-артефактор не стал бы вплетать в столь дорогой камень какой-нибудь пустяк. Например, в бирюзу — да. В нее не грех спрятать слабенький заслон или чары от насморка. Впрочем, сказала я совершенно другое:

— А еще ты уважаешь, как погляжу, буженину. Вон какую бронированную охрану ей организовал. В сейфе, — кивнула на бутерброд.

— Ты даже не представляешь, сколько в ведомстве охотников на дармовое вкусное мясо. Зазеваешься — и всё.

— Съедят? — уточнила я.

— Хуже. Испортят. — Доедая то ли ужин, то ли завтрак, ответил высочество и пояснил: — В основном ядом. Что самое обидное — отравы могут и не доложить!

— Неужели тебя так не любят подчиненные? — удивилась я, краем глаза наблюдая, как стенографистка на цыпочках по стеночке, по стеночке крадется к двери.

Маг с записывающим амулетом странно косил на нее глазом, но стоял, не шелохнувшись.

— Эйра Рунур, в следующий раз, если вы решитесь травить, не берите вытяжку белладонны и волчеягодника. Тем более еще и с магическим компонентом. От него противное послевкусие, — не оборачиваясь, четко сказал ворон вжавшейся в стену стенографистке.

Та, в одной руке крепко держа папку с бумагами, так и распласталась по обоям. М-да… Надо было ей намекнуть, что в подобных ситуациях важнее уметь держать лицо, чем документы.

— Арестовать, — не изменяя голоса произнес Арнсгар.

На стенографистку тут же бросился каратель, что до этого стоял в углу с записывающим кристаллом, а в открывшуюся дверь заскочили еще двое.

Под выкрики девицы «Будь ты проклят, узурпатор», «Имперская гниль», «Сопротивление победит!» ее с заломленными руками увели.

Все продлилось не больше пары минут. Я молчаливо смотрела на произошедшее. Сказала бы, что даже не дышала, но ввиду того, что в нынешнем состоянии воздух мне уже не требовался, это бы не отразило степени моего изумления.

А высочество, как ни в чем не бывало, пояснил:

— Я ее вычислил давно. И планировал арестовать чуть позже, чтобы через нее выйти на других ренегатов. Но, с учетом того, что произошла утечка информации…

— А почему не отдал приказ, как только мы приехали? И при ней вел допрос?

— Потому что она хоть и заговорщица, но отличная стенографистка. И пока не догадывалась, что разоблачена, выполняла свою работу быстро и аккуратно. Арестуй я ее до начала допроса, пришлось бы срочно искать другую. Так что я предпочел обойтись без лишней суеты. А из застенок ей в ближайшее время не выбраться. Спустя же пару лет эта информация утратит какую-либо ценность.

Холодно. Цинично. Расчетливо.

О спокойствие карателя только что разбилась ярость заговорщицы. Вот только каково это: держать все всегда под контролем? Сдается, плата ворона была высокой.

— И часты ли такие вот покушения? — я чуть склонила голову набок, рассматривая тени, залегшие под глазами Арнсгара.

— Случаются, — уклончиво ответил высочество. И сделав шаг ко мне, протянул руку.

Жест, оточенный до автоматизма, отработанный до градуса и дюйма. Чтобы не преклониться, но показать уважение. Сейчас передо мной был аристократ до мозга костей. Который, в отличие от стенографистки, умел держать и лицо, и спину, и слово.

— Тайрин Росс, позвольте отвезти вас домой.

Я приняла его руку, поднимаясь, но не удержалась:

— Прошедший день обещал хороший вечер, — вздохнула я, — и ни словом не обмолвился, что он же будет моим последним в этой жизни.

— Вечера — они такие, — отозвался Арнсгар, — наобещают, а утру приходится устранять последствия их посулов.

Я обернулась к ворону и поймала его взгляд. И мы говорили отнюдь не только о времени суток. А когда вышли из управления, то оказалось, что ночь уже миновала.

Рассвет. Алый диск неспешно вставал над горизонтом. Воздух звенел. Капли дождя искрами блестели на солнце. Желтые опавшие листья казались драгоценными. Город казался чистым, словно для парада, словно это не столица, а гарнизон, которому до побудки осталось совсем немного.

Ровно три мига. И вот по рельсам прогремит вагончик, подгоняемый элементалем. Тренькнет далеко и звонко его колокольчик. Или промчится по брусчатке магомобиль припозднившегося гуляки. Но это через три мига. А пока… Тишина. И хочется оттолкнуться от земли и взлететь. Навстречу пурпурным облакам. Поймать этот миг. Он был прекрасен. Его хотелось запомнить таким. И меня — такой.