Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг Страница 86

— К черту! Со мной кончено! И все потому, что меняподлавливали на хренову даму пик! Я дам вам, ребята, векселя, но со мной,ей-богу, кончено! — Он проскочил мимо меня, не оглянувшись, пригнув голову подпритолокой: мне всегда казалось, что высокий рост — это своего рода проклятие.Месяц спустя с Кэрби будет кончено куда более серьезно: перепуганные родителиувезут его из университета после нервного срыва и хреновой попыткисамоубийства. Не первая жертва червовой мании в ту осень и не последняя, но онбыл единственным, кто пытался покончить с собой, проглотив два флакончикадетского аспирина с апельсиновым привкусом.

Ленни Дориа даже не посмотрел ему вслед. Он посмотрел наменя.

— Сядешь, Рили?

В моей душе произошла краткая, но вполне искренняя борьба.Мне надо было заниматься. Я намеревался заниматься, и для студента нафинансовой помощи вроде меня это было здравое решение — во всяком случае, кудаболее здравое, чем остаться здесь в прокуренной комнате, добавляя к общему чадудымок моих “пелл-меллок”.

И я сказал: “А почему бы и нет?”, сел и играл в “черви”почти до часа ночи. Когда наконец я приплелся в свою комнату, Нат лежал накровати и читал Библию. Он всегда читал ее на сон грядущий, И это было,объяснил он мне, его третье путешествие по Слову Божьему, как он неизменноназывал Библию. Он добрался уже до Книги Неемии. Нат посмотрел на меняневозмутимо спокойным взглядом — взглядом, который с тех пор почти неизменился. И раз уж я об этом, то и сам Нат с тех пор почти не изменился. Оннамеревался стать стоматологом и стал им. В поздравительную открытку, которую яполучил от него на прошлое Рождество, был вмонтирован снимок его новой приемнойв Хултоне. На фото трое Царей склонялись над полными сена яслями посредизасыпанного снегом газона. Позади Марии и Иосифа виднелась дверь с табличкой:

— НАТАНИЕЛЬ ХОППЕНСТЕНД, Д. Д.”. Он женился на Синди. Онивсе еще муж и жена, а трое их детей давно выросли. Ринти, полагаю, издохла и ейнашли преемницу.

— Ты выиграл? — спросил Нат почти тем же тоном, какимнесколько лет спустя ко мне обращалась жена, когда по четвергам я возвращалсядомой полупьяный после вечера, проведенного за покером.

— Вот именно что выиграл.

Я причалил к столу, за которым играл Ронни, и потерял три изостававшихся у меня шести долларов, затем перекочевал за другой, где вернул ихи добавил к ним еще парочку. Но я так и не добрался ни до геосинклинали, ни дотайн тектонических платформ.

На Нате была пижама в красно-белую полоску. По-моему, изтех, с кем я делил комнату в общежитии, он был единственным мужского илиженского пола, кто носил пижаму. Разумеется, он, кроме того, был единственнымвладельцем пластинки “Диана Рени поет военно-морские блюзы”. Когда я началраздеваться, Нат скользнул под одеяло и протянул руку за спину, чтобы погаситьнастольную лампу.

— Ну как, изучил свою геологию? — спросил он, когда половинакомнаты погрузилась в сумрак.

— С ней у меня все в порядке, — сказал я. Годы спустя, когдая возвращался домой поздно вечером после покера и моя жена спрашивала, сильноли я пьян, я отвечал, что пропустил пару стопок — и только, точно таким жесухим тоном.

Я улегся в кровать, погасил свою лампу и почти сразу уснул.Мне снилось, что я играю в “черви”. Сдавал Ронни Мейлфант; в дверях гостинойстоял Стоук Джонс, горбясь на костылях и вперяя в меня — вперяя в нас всех —неодобрительный взгляд пуританина, покинувшего грешную Англию в семнадцатомвеке. В моем сне на столе лежала огромная куча денег — сотни долларов вскомканных пяти— и однодолларовых бумажках, аккредитивах и даже в личных чеках.Я посмотрел на них, потом снова на дверь. Теперь там с одного бока Стоукастояла Кэрол Гербер, а с другого — Нат в своей пижаме леденцовой расцветки.

— Нам нужна информация, — сказала Кэрол.

— Не получите! — ответил я. В телесериале Патрик Макгуэнвсегда отвечал так Номеру Восьмому. Нат сказал:

— Ты оставил окно открытым. Пит. В комнате холодно, и твоибумаги разлетелись повсюду.

Найти ответа на это я не сумел, а потому взял сданные мнекарты и развернул их веером. Тринадцать карт, и все до единой — дамы пик.Каждая — la femme noire. Каждая — Стерва.