Артефакт - Дмитрий Иванов Страница 82

– Я давно не сплю, – улыбнулась она в ответ и, чиркнув спичкой, зажгла свечу. – Только вы не хотите меня замечать.

– А ты не верила, что он придет…

– Я верила, – мягко возразила она. – Но он пришел не только к тебе.

Свеча разгорелась так ярко, что вся комната наполнилась теплым колеблющимся светом.

– Уж не к тебе ли?.. – В его голосе прорезались неприятно вибрирующие нотки.

– Вряд ли он на это рассчитывал, – сказала Юлия.

Мой болезненный «осколок» снова обернулся ко мне, глядя с вызовом:

– Я всегда был первым, – заносчиво напомнил он. – Но это не значит, что тут ты можешь стать вторым.

– На этот раз ты не был первым, – спокойно заметила Юлия. – Иначе мне было бы не собрать вас…

Кажется, это здорово выбило его из колеи: он подавленно молчал.

– Не нужно больше крови, мальчики, – сказала она. – Вы уже взрослые, неужели вы еще не наигрались в эти игры?.. Или вы доверяете мне, или ничего у нас не получится.

– Но ему не нужна эта жизнь! – с отчаянием в голосе воскликнул мой «товарищ по играм». – Он готов отказаться от нее.

– Только так он может остановить тебя. Ты ведь не хочешь провалиться в пустоту?

Я слушал их зачарованно, словно ребенок: подозреваю, что я даже сидел с открытым ртом. «Рассудок беспомощен», – вновь вспомнил я. Все же хорошо, что нашего «умника» сейчас не было с нами – он бы точно не вынес всего этого и свихнулся… Зато «потом» он бы все объяснил как надо – все бы расставил по полочкам… Мыслить вспять – это же его конек.

– Но как же закон? – продолжал артачиться мой загнанный в угол осколок.

– Ему не нравится этот закон, – терпеливо пояснила Юлия. – Значит, это больше не его закон…

– А я? – сердито нахмурился он.

– Ты исполняешь законы – в этом твоя сила, – ловко подсластила она пилюлю, и, похоже, он ее проглотил…

«Ну, в самом деле, просто детский сад какой-то…» – умилился я про себя.

– Да, в этом моя сила, – с важностью сказал он.

– Поэтому ты не можешь изменить закон.

– Не могу, – подтвердил он.

– А он может… Но сила закона в тебе, и ему без тебя не обойтись.

Он посмотрел на меня внимательно, словно впервые увидел. В его взгляде читалось превосходство, но… В то же время он, кажется, старательно пытался угадать – чем же я так отличаюсь от него, что «могу» менять законы, и эта моя загадка теперь явно вызывала у него интерес, а не гнев.

«Красиво сработано, ничего не скажешь… – подумал я. – И без рассудка тут все же не обошлось… Что же, как ни вода, способно утолить жажду? Может быть, это она теперь – наш новый „умник“?» – озадаченно покосился я на Юлию: девушка была безмятежна… слишком безмятежна для рассудка… И теперь она выжидательно смотрела на меня.

– Что?.. – с самым невинным видом, на который был способен, поинтересовался я: со мной-то ей потрудней придется – она ведь не знала, что вместо сердца у меня теперь кусок льда, и никаким «умникам» с этим уже не совладать.

– Тебе не жаль его? – спросила она.

– Он убил моего лучшего друга. Разве это возможно забыть?

– Ты убил своего лучшего друга, – сказала Юлия. – Разве это возможно забыть?

Я не сразу нашелся что ответить.

– Это я убил! – возмутился за меня ее подзащитный.

Но она даже не взглянула в его сторону.

– Вспомни его лицо… – сказала она. – Твой друг наверняка не ждал от тебя этого.

– Я помню его лицо, – мрачно кивнул я. – Но я не убивал его… Я отказался убивать его.

– Ты просто хотел избавиться от ответственности. Но вина лежит на тебе: когда-то ты принял этот закон, и ты принимаешь его до сих пор. А он… – Девушка, наконец, перевела взгляд на моего возмущенного соперника. – Он лишь исполнял закон, и на нем нет вины… У него нет даже чувства вины. Он был бы виноват, если бы нарушил закон, и он бы не вынес этого – это убило бы его. А ты способен вынести даже такую вину… и тебе придется нести ее до конца…

Мой соперник удовлетворенно вздохнул, а у меня мурашки пробежали по спине.

– А помнишь того мальчишку? – на удивление добродушно усмехнулся он. – Я ведь мог пощадить его, если бы ты позаботился об этом чуть раньше… Мне бы это ничего не стоило. В этом не было такой уж необходимости.

Я покосился на него и снова перевел взгляд на Юлию: она дожидалась моего ответа.

– Но я ненавижу этот закон! – воскликнул я: если у меня и не было нужного «иммунитета», это вовсе не значило, что она могла вить из меня веревки.

– Но ты допускаешь его… Он не сознавал, что этого можно не делать, а ты лишь сознаешь, что в этом не было необходимости. Этого слишком мало. Это разные вещи… Он прав – ты слабак. Ты должен принять новый закон, но ты не делаешь этого – ты продолжаешь допускать старый. А теперь ты хочешь еще и наказать его – оставить без закона. А закон – это его жизнь…

– Но я готов…

– Ты готов отдать свою жизнь потому, что уже знаешь – старый закон больше не годится. Но он был готов отдать жизнь всегда – ты не можешь обвинить его в слабости. И вам обоим больше не на что опереться… На самом деле, ты хочешь избавиться от вины – это тяжкая ноша, она копится очень давно…

– И чего же ты от меня ждешь?

– Доверия… – улыбнулась она. – Безграничного доверия… Это единственная опора. Тогда исчезнет ваш застарелый детский страх, и вы поймете, что бояться было нечего. И ваша вина – твоя тяжкая ноша – будет отпущена.

Это предложение звучало чертовски соблазнительно… Во всяком случае, это было гораздо соблазнительнее, чем убивать друзей… Я вспомнил, что говорил старик в моем чудесном золотистом сне: он тоже настаивал на доверии. Но почему я должен довериться именно ей?.. Здесь, в этом кромешном мраке? Если так выглядел мой рок, не слишком ли он напоминал ловушку с соблазнительной приманкой?

– Давайте сюда печати, – сказала девушка, и я увидел в ее руках ключи с массивным золотым брелком… Она отцепила брелок и, сунув ключи в карман халата, выжидательно посмотрела на нас.

«Вот оно как, – сообразил, наконец, я. – Вот как она сюда попала…»

«Прислушивайтесь к сердцу…» – сказал старик. «Вот оно, мое сердце…» – с нахлынувшим трепетом осознал я и, отбросив последние сомнения, протянул девушке свой медальон.

Она приняла его, как принимают ребенка из рук повитухи, – бережно и светло… И еще один – третий – смиренно лег в ее ладонь – как нож ложится в ножны.

Девушка нанизала все три печати на шнурок и погрузила их в пламя свечи. Пламя тревожно заколебалось, разметав по комнате хоровод пляшущих теней. За окнами внезапно возник нарастающий шум дождя. Сверкнула вспышка молнии – где-то совсем поблизости, – и раскаты грома не заставили себя ждать. Пляшущие по стенам тени призывно изгибались в своем сбивчивом танце, но я не обращал на них внимания – я смотрел только на мерцающее пламя. Золото печатей почти слилось с ним, и я услышал тягучий звенящий гул, словно зовущий меня куда-то…