Телевизор. Исповедь одного шпиона - Борис Мячин Страница 77

Погода была чудная. Подувший с моря ветер потащил, как настырный вол, тучи к Апеннинам, и далее на восток. В синем небе прочно обосновалась радуга, и не было до конца ясно, что же простоит дольше: то ли сия божественная дисперсия, то ли наклонившаяся к земле, как кающийся грешник, torre pendente ^[273].

– Я не намерен скрывать своих истинных интересов, сударыня, – ласково, но деловито сказал англичанин своей спутнице, все еще прятавшей лицо под капюшоном (хотя дождь уже и прошел). – Я буду краток. Великобритания не заинтересована в сильной, могущественной России. Русский флот давно господствует на Балтике, а теперь еще и на Средиземном море. Мой начальник, лорд Сандвич, считает, что граница российских интересов не должна распространяться дальше Копенгагена. А потому британское Адмиралтейство намерено предложить вам неограниченный кредит, который покроет все ваши текущие расходы. От того, примете вы нашу поддержку или откажетесь, зависит и ваша дальнейшая судьба. Решайте.

– С чего вы решили вдруг, что мне нужны ваши деньги? – обиженно сказала княжна Тараканова (а это, несомненно, была она). – Мне ничего не нужно. Я не буду плясать под дудку вашего морского министерства…

– Будете, – не церемонясь, проговорил Тейлор. – Вы будете делать всё, что мы вам скажем. Иначе вас посадят в долговую тюрьму, и вы умрете там от чахотки. Я знаю всю вашу бухгалтерию. Вы должны кредиторам шестнадцать тысяч золотых, и еще семь с половиной тысяч – Пане Коханку. Вы слишком долго жили красиво, покупали красивую одежду и дорогие вина, картины даже, и теперь вы должны заплатить по счетам. Поймите, я вам не враг. Я деловой человек. Я не Пане Коханку. Это деловое предложение, инвестиция. Мы помогаем вам, а вы, взойдя на престол, делаете так, чтобы больше ни один русский корабль не вышел за пределы пролива Скагеррак, никогда! ^[274]

– Хм… И я, по-вашему, должна согласиться? Да знаете ли вы, кто я? Я наследница Иоанна Грозного! С каким же удовольствием я буду смотреть на ваше холеное английское лицо, когда калмыки будут скакать по улицам Лондона, а русская артиллерия ровнять с землею Букингемский дворец…

– У вас богатая фантазия, сударыня! – засмеялся Тейлор. – Но боюсь, сии апокалипсические картины никогда не осуществятся… Доверьтесь мне, и вы станете царицей. Разве этого мало? Россия – прекрасная страна, она всегда нравилась мне. Бесконечные леса, широкие реки, горы и степи, церкви, напоминающие китайские пагоды, дикие звери, медведи и соболи, наконец, послушный и трудолюбивый народ. Неужели вам этого недостаточно? Я прошу только об одной скромной детали – ограничить движения русского флота…

– Я не могу этого сделать, – вздохнула княжна, опечаленная тем, что ее блестящий, как она считала, блеф про разрушенный Лондон не возымел успеха. – Вы знаете, что единственная сила, на которую я могу опереться, – русские моряки. Я не могу идти против графа Орлова… Деньги ничего не значат, имеют значение только люди, вооруженные кортиками и мушкетами… Вы же не дадите мне армию!

– Я не дам, – с улыбкой сказал Тейлор. – Но есть один сосед России, который с удовольствием поделится с вами своими желто-голубыми войсками. Да, вы все правильно понимаете… Я говорю о короле Швеции Густаве, давно мечтающим отомстить русским за постоянное вмешательство в скандинавскую политику и за Полтаву…

– С чего это вы вдруг решили, что король Густав бросится мне помогать? Я писала ему, знаете ли, а в ответ получила только вежливые шведские извинения: forlat mig, tackar… ^[275]

– Аха-ха! Дорогая будущая царица, нельзя же быть такой наивной! Неужели вы думаете, что король будет предлагать вам дружеский трактат по почте? Вы смеетесь надо мною, наверное… Каждое письмо, отправленное в Швецию, сначала прочитывается в Петербурге, министром Паниным, двенадцать лет отслужившим русским послом в Стокгольме, хотя вернее было бы сказать, русским резидентом… Нет, в таких делах можно говорить только с глазу на глаз, с уполномоченным посланником…

– Ну хорошо. Допустим, я вам верю. Допустим, я даже… приму ваши деньги… Но пока вы договоритесь с Густавом о поддержке, пройдет уйма времени! Я не могу ждать, слышите, не могу…

В баптистерии ^[276] репетировал католический хор. В окно можно было увидеть даже, как старик священник управляет нестройными мальчишескими голосами. Мальчики суетились, дергали друг дружку за штаны и ждали перемены. Пели старый грегорианский хорал.