Из рук врага - Сергей Плотников Страница 76

Бумаги, бумаги, бумаги… Смешно. Можно нарастить уровни производства — в конец концов, это было даже не так и сложно, — но вот изменить людей за это же время оказалось куда сложнее. Только сейчас дети, рождённые в начале «эпохи перемен» и взрослением своим попавшие на стремительное изменение уровня жизни, начинали показывать настоящие результаты, осмысленно принимая новые знания и способные работать самостоятельно. Но если с технической стороной вопроса всё было довольно неплохо — механика, физика, математика, даже любимая химия находили своих фанатов, то формирование мировоззрения нового типа происходило с ужасным скрипом. Даром, что Святослав вывел из собственности дворянства девяносто процентов пахотных земель — вместе с дворянством «старого типа» в основном. Даром, что крестьяне стали «вольным наймом»: вместо кристаллизации из общей среды многочисленных «кулаков»-фермеров толпа бывших «приписанных» всё так же, как и раньше, шла на поклон «к хозяину», только теперь не потомственному землевладельцу, а госчиновнику, пригревшемуся на новом месте. Те же, раздуваясь от спеси, делали всё, чтобы показать свою, как бы сказали на Земле двадцать первого века, «альфасамцовость», включая «право первой ночи», в чьём наличии не сомневались ни земледельцы, ни аграрные чиновники. Последние очень удивлялись, когда их вешали. Что интересно, за некоторых даже вступалась толпа ими же старательно втаптываемых в унижение и дикость сервов: мол, государевы люди, куда тащите барина? Барин хороший был, бил только в меру, ещё никого собственноручно не запорол и всегда зерно давал на посев… Тьфу.

Столичный имперский университет, ещё пара южных учебных заведений высшего толка да буквально пара производственных комплексов (не опытных, работающих исключительно при прямом монаршем пригляде и, по сути, являющихся продолжением столичного вуза, а нормальных), чьи владельцы-буржуа «просекли фишку», как масло в воде образовывали своего рода «анклавы Нового времени» — со своей социальной средой, продвинутым мировоззрением, философскими диспутами, агностикой, нигилизмом и яростной «собачьей свалкой» с Церковью Великого Бога! Это при том, что сама церковь получала всё те же университетские кадры (не «звёзд», разумеется, а тех, кто смог хотя бы удержаться до конца обучения) — именно «светлые» жрецы несли на своих плечах бремя начального образования основной массы людей, говорили вчерашним средневековым крестьянам и горожанам, что Богу не по нраву серость и суеверия.

Церковь Великого Бога… Очередная головная боль. Петрович, мир его праху, был с «золотыми» руками и прилагающейся к ним не пустой головой, хоть и слесарь. И по церковной линии он пошёл вовсе не зря. Главный жрец, осенённый Марк, и до того был незаурядным человеком, а после того, как приблизил к себе нового адепта… У «патриарха» Церкви был определённый и редкий талант. По крайней мере, мало кто может принять и органически переработать знания попаданцев о простой механике, арифметике, базовой химии и… основам маркетинга в единый сплав. Человек, понявший, что именно от него и его церкви надо новому императору, и давший это. Невозможно переоценить значение «ликбезов», устроенных на «духовный» манер: сплав предельно упрощённой философской концепции о всегда прямом следствии результата из усилий (потому что это радует Великого Бога! [54]) и преподавания простых и понятных, «нужных в жизни» умений вроде чтения и простого счёта, профилирование под самые «низовые» и многочисленные рабочие профессии — слесаря, столяра, плотника и прочих «работников руками»… Именно на этих людях держалась сейчас промышленная мощь империи: они лили сталь (руками, а не указанием пальчика, как инженеры-выпускники трёх университетов), собирали шпангоуты боевых кораблей и транспортных судов, рубили каменный уголь и добывали столь нужный цветной и чёрный металл… И их были не «десятые доли процента от населения», как выпускников вузов, а десятки процентов! Точнее — около двадцати. В основном — бывшая беднота из горожан, но и самые вменяемые из сельских жителей. В городах уже складывались первые рабочие династии, а сёла лишались крепких хозяйственников. Проклятье! Вдвойне проклятье, что «продвинутые» инженеры и «прикладники» на местах на командных должностях из-за царившей атмосферы получались довольно… вольномыслящими, что не могло не сказаться на отношении к «узколобым» рабочим. В итоге всё усиливающаяся контра, вот-вот грозившая вылиться в торможение прогресса и рост саботажа, любого — умышленного или нет, ведь рабочие уже были уверены, что всё «лучше знают». Всё это можно было бы считать глупостями, если бы не фактически «ручная сборка» всех самых передовых устройств — от автомата Калашникова и до электрогенераторов и моторов.

Славку можно было понять — организовать автоматизацию сейчас было очень сложно и (вот парадокс-то!) дорого: проще было использовать кучу народа, согласного пахать за честно заслуженные гроши, чем один, но буквально «напильником и надфилями» созданный университетскими выкормышами станок или пресс, за который поставить несколько спецов высшей квалификации. Кажется, на родной Земле что-то подобное тоже было [55]…