Магия Отшельничьего острова - Лиланд Экстон Модезитт Страница 76

— В том то и беда, господин. Сам-то я из Фритауна, а там — такие дела... — я пожал плечами.

Стражники понимающе переглянулись.

— А оружие есть?

— Да вот, нож на поясе. Достаточно, чтобы я мог постоять за себя.

Вояки, надо отдать им должное, сделали все, чтобы спрятать ухмылки. Ну что ж, я бы на их месте тоже ухмыльнулся.

— Имей в виду, если тебе не удастся найти работу, ты должен или покинуть Фенард, или поступить в солдаты.

— Вот как? — переспросил я, стараясь выглядеть озадаченным.

— Вот так.

Послышался скрип тележных осей. Позади меня к посту подкатила повозка.

— Ладно, малый. Езжай.

Щелчок поводьями — и Гэрлок понес меня вперед и вверх по склону. Позади остались еще три холма и один мост, когда мы остановились у городских ворот. На северо-западе я приметил отблески вечернего солнца на пиках Закатных Отрогов

В отличие от Джеллико, городская стена Фенарда (в которой имелись основательные бреши) мало годилась для обороны, да и проверка в воротах представляла собой чистейшую формальность. Страж, еще более вялый и скучающий, чем на дорожном посту, окинул меня взглядом и, махнув рукой, велел проезжать.

Оказавшись в городе, я остановил круглолицего ухмылявшегося мальчугана и спросил его, где находится квартал мастеров по дереву.

— Это которые бревна пилят? Так все лесопилки у нас за городом, как раз за Лесопильными воротами.

— Нет, я о столярах, краснодеревщиках.

— Тех, что мастерят шкафы да стулья?

— Ну.

— А это как раз перед воротами. По Рыночной улице, почитай, до самого конца. А за медяк я могу отвести тебя прямиком в таверну «Втулка», куда заходят выпить мастера Пэрлот и Джирл. Может статься, они и сейчас там.

— Для меня это немалый расход, — сказал я, бросая ему медяк. — Но так уж и быть, малец, держи.

Босоногий парнишка ухмыльнулся.

— Пошли. Двигай свою игрушечную лошадку.

Конечно, таверну «Втулка» я смог бы найти и сам, а медяк и вправду уже не был для меня пустяшной тратой. Но — в последнее время я стал ощущать такие вещи острее — парнишка нуждался в этой монетке еще больше.

На перекрестке безымянного переулка и ведущей к Лесопильным воротам Рыночной улицы стояло двухэтажное бревенчатое строение. Каменной была лишь каминная труба, хотя стены со стороны улицы покрывала серая штукатурка. Под стрехами крыши сидели голуби.

Дородный лысеющий мужчина в кожаной безрукавке поднимал длинный шест к единственному на улице масляному фонарю. Как раз в тот момент, когда мы с Гэрлоком обогнули толкавшего свою тачку жестянщика, фонарщик зажег лампу, хотя красноватый шар солнца еще не скрылся за горизонтом.

Двое слегка сутулившихся мужчин в темных плащах, оба средних лет, подошли к низкому порогу со стороны Рыночной улицы. Один из них открыл дверь — изнутри донеслись смех и обрывки слов.

«...негодяи...»,

«...держаться подальше...»

— Вот эта таверна, — указал мой проводник. — Конюшня позади дома.

— Спасибо. Тебя как звать?

— Элрином. Нужен буду — так я, почитай, каждый день у восточных ворот.

Он повернулся и был таков.

Таверна «Втулка» представляла собой не столько постоялый двор, сколько питейное заведение, и в тамошней конюшне было всего-то пять стойл, но зато имелся и сеновал. За три медяка мне позволили переночевать там и во столько же обошлось стойло для Гэрлока. Конюх торопился вернуться в гостиницу — судя по мощным рукам и увесистой дубинке, основное его занятие состояло в поддержании порядка в питейном зале. И в том, чтобы набивать брюхо на кухне.

— Смотри, парень, чтобы никаких неприятностей, — сказал мне конюх-вышибала. — Не забудь запереть своего дикого пони в стойле.

Я кивнул и принялся чистить Гэрлока щеткой. Мне явно не мешало бы подкрепиться и послушать разговоры в таверне, но не следовало выказывать спешки. Задав Гэрлоку корму, я с нарочитой неторопливостью вошел внутрь таверны.

С полдюжины мужчин — каждый с тяжелой глиняной кружкой — гомонили, сидя за единственным в комнате круглым столом. Освещали помещение четыре тусклые настенные лампы. Кухонный чад смешивался с едким дымом горевших в очаге сырых поленьев. А поскольку к этому добавлялись еще запахи кислого вина, дешевого пива и потных тел, то лично мне конюшня представлялась куда предпочтительнее.

Да и общему круглому столу я предпочел маленький столик в углу. Свободный — как я выяснил, уже усевшись за него — оттого, что был колченогим и шатался на неровных шероховатых половицах.

— Вина или пива? — спросила худощавая служанка с буйными черными волосами и бледным шрамом, пересекавшим правую щеку от уголка рта до уха.

— А сок есть?

— Стоит медяк, как и пиво.

— Его и принеси. А как насчет хлеба и сыра?

— За медяк получишь два ломтя хлеба и маленький кусочек желтого сыра. За два — четыре ломтя и кусочек белого.

— Два ломтя и желтый, — я положил монеты на стол и накрыл их рукой. Служанка кивнула и ушла.

В это время к шестерым сидевшим вокруг круглого стола мужчинам присоединился седьмой.

— Привет, Растен! Вечно ты последний. Ну как, забил твой подмастерье лошадь на костный клей?

— Эй, двойную порцию вина!..

Девица поставила кружку на мой стол с таким стуком, что сок пролился мне на руку, а когда я поднял глаза, она уже вовсю кокетничала с Растеном. Тот, похоже, не имел ничего против.

Двое молодых, чуть старше меня парней, сидевших за соседним отдельным столиком, говорили так громко, что обрывки их фраз были хорошо слышны, несмотря на гомон и гогот компании мужчин постарше.

«...что скажешь насчет Дестрина? Дочка-то у него...»

«...девчонка что надо...»

«...никакого будущего...»

Завидев служанку, приближавшуюся с хлебом и сыром, я заготовил медяки и вопрос:

— Кто тут Пэрлот?

— Вон тот, — она ткнула пальцем в сторону компании за круглым столом. — Седой, худощавый, второй от двери. Еще что-нибудь надо?

— Пока нет.

Она вернулась к своему занятию — флиртовать с Растеном.

Хлеб оказался не слишком свежим, но и не черствым, а вот сыр — острым и вкусным, лучше, чем я ожидал.

«...скамьи для... они хотели из черного дуба за такую цену! Можешь себе представить?»

«...в Рассветных Отрогах объявился еще один чародей... прошел сквозь стену...»

«...пустые россказни... малый смылся, не заплатив...»

Парни, сидевшие ближе ко мне, встали и ушли. Их места остались незанятыми,