Самурай из Киото - Михаил Белозеров Страница 76

– Стало быть, ты готовился, еще когда мы мучились в плену у ёми? – переспросил он, по-прежнему демонстрируя свою наивность.

«Экий дурак, – решил Ван Чжи, как всегда с важностью прикрывая веки. – Не везет мне на истинных дзидайев. Убью. Убью одним махом! И девчонку, и толстяка тоже убью, и собаку. Нет, собаку заберу. Собака нужна. Собака сторожить умеет».

– Да, мы знали, что ты придешь. У ёми вы были два года, – напомнил он. – Главное было тебя найти. А вообще мы что-то заболтались. Прежде чем продолжить разговор, я должен выполнить одно неприятное дело. – С этими словами он выхватил серебристый катана – волшебный мидзукара.

Это был младший брат голубого кусанаги – чуть уже и короче на ширину ладони. Натабура мгновенно узнал его, хотя не видел ни разу в жизни. Учитель Акинобу однажды, когда показывал кусанаги, рассказал, что подобное оружие принадлежит только Богам. Тогда Натабура воспринял это не буквально, а как метафору. Но оказалось, что действительно в руках у Ван Чжи блеснул серебристый катана – мидзукара.

Капитан встал на колени, подставил шею и произнес:

– Все, что я знаю о вас, уже является тайной, поэтому мне положено умереть.

На какое-то мгновение он пожалел, что снова стал кабутомуши-кун. «А хорошо бы…» – подумал он, но додумать не успел. Бог Ван Чжи махнул мидзукара, и голова Аюгаи запрыгала по траве. Тело еще стояло целое мгновение, а потом завалилось набок под весом санэ, и кровь с шипением устремилась в ручей.

– Ни одно человеческое ухо не должно услышать продолжение разговора, – сказал Ван Чжи и прикрыл веки.

Мидзукара он держал обеими руками сбоку, опустив к земле, и три капли крови упали с него. Тотчас земля зашевелилась, из нее вылез росток, вслед за ростком – жук кыш-кыш, который деловито поднялся на тяжелые крылья и улетел, победно жужжа.

– Как видите, пока летают такие жуки, племя кабутомуши-кун неистребимо. Где Карта Мира?!

– Зачем она тебе? – сделала удивленное лицо Юка. – Ты ступил на неверный путь. Теперь ты проиграешь!

Она дразнила его намеренно. Натабура понял – хочет, чтобы он совершил ошибку. Нащупал ее ладонь и сжал, желая сообщить то, что не отваживался сказать все это время. Я тоже хочу тебе это сказать, ответила ее ладонь, но будь настороже.

– Ему? – Кончик мидзукара презрительно качнулся в сторону Натабуры.

Он же не счел нужным пока выхватывать кусанаги и делать его видимым, хотя Бог Ван Чжи наверняка знал о его существовании. «Стало быть, – думал Натабура, – это не будет для него сюрпризом. Но тем не менее я использую и этот шанс».

– Я убил твоего отца, но ошибся: надо было убить тебя, тогда бы у вас ничего не получилось.

– Значит, ты ошибся на свою голову, – бесстрашно произнесла Юка.

И они отпрыгнули в стороны. Не потому, что Ван Чжи ударил, и не потому, что исчез, а потому, что над их головами словно просвистел ветер – божественный ветер – ками-кадзэ. Он-то и сыграл с Ван Чжи дурную шутку, разбудил в Натабуре давно дремавшие силы. Однако Натабура оказался раненым, хотя в горячке и не почувствовал боли – только что-то кольнуло в спину. Эта рана была получена из будущего, но имела знак настоящего, то есть предупреждения, а значит, и самой грозной опасности.

Натабура бросился в погоню, и они столкнулись в центре лощины. Но так как каждый хотел занять доминирующее положение, то они не видели друг друга, а мелькали, как ломкие грани света. Лишь ветер выдавал их намерения да свист клинков.

В бою с Богом Ван Чжи не годилась техника гэндо – отпускание тени, а также хаябуса – полет наяву. Не годилось и «это», которое Натабура использовал у моста Сида, ибо все равно не делало его неуязвимым. Не годилась и «колотушка» дайкуку по причине отсутствия луны и солнца, а на большее Натабура и не рассчитывал, да и не успел бы. Дайкуку была медлительна, как улитка, зато охватывала большие пространства и действовала бесконечно долго. Подходило только «то, которое это» – ёмоо нодзомимитэ и которое срабатывало спонтанно, от испуга. Да он и не раздумывал. Сказалась школа учителя Акинобу – перед началом боя не думать, не думать и потом, не думать и после, а во всех случаях только чувствовать, как зверь. Угадал ли Натабура, или все вышло случайно, но в данном случае ни обоняние медведя, ни острота зрения кошки – ничего не имело значения, кроме внутреннего взора. Поэтому еще до боя он увидел: стиль, которым владел Ван Чжи, назывался хитоо нахаба – «прохождение сквозь» – и основывался на лучших земных школах Ая и Нихон. Он подкреплялся серебристым мидзукара, но хорошо срабатывал только с обыкновенным противником, вооруженным земным оружием. Натабура же был вооружен волшебным кусанаги.

Видать, и Ван Чжи тоже что-то понял, потому что они словно заходили друг другу за спину, но не напрямую, а во времени. И выиграть должен был тот, кто делал это быстрее. Кусанаги и мидзукара должны были понадобиться лишь в последний момент. Пару раз клинки сталкивались, и тогда их катана высекали искры, но это было в полете. Единственное, что уравнивало их, – неуверенность Натабуры в первый момент, ибо он оказался раненым. Две стычки, которые последовали друг за другом, утвердили его во мнении, что Ван Чжи специально идет по пятам – так легче ориентироваться. Запах, как невольный колокольчик – судзу, который тащил за собой каждый из людей. В данном случае запах крови. Тогда он закрылся, представил себя в коконе гусеницы и отпрыгнул так далеко, что пейзаж резко изменился.

Вокруг была зима – холодная и вьюжная. У него появилось время обрести уверенность и изготовиться, да и рана на спине закрылась. Ветер гнал поземку. А над застругами крутились вихри. Ван Чжи возник как раз в одном из них. Они скрестили мечи. Но только лишь для того, чтобы снова разбежаться: Ван Чжи пришлось обороняться, он уже не прикрывал важно веки, как бонза, а предпочел ретироваться. Теперь уже Натабура гнался за ним, стремясь угадать, где он вынырнет. Какое-то подспудное чувство не давало ему отдаться бою бездумно: он не знал, каков предел перемещения и есть ли он вообще. Интуиция подсказывала, что все это не может продолжаться бесконечно.

Потом они столкнулись весной, когда лощина по щиколотку была залита водой. Ван Чжи решил дать бой. Здесь, под сенью цветущего винограда, он выскочил из-за священного дерева кономи с тем, чтобы поразить Натабуру в грудь, но его мидзукара даже не покрыл и половины расстояния, как встретился с кусанаги, и мидзукара не прошел сквозь него. А Натабура, пользуясь тем, что кусанаги длиннее мидзукара, так крутанул двумя руками, что Ван Чжи едва не потерял мидзукара и отделался испугом, ибо кусанаги лишь скользнул по предплечью, распоров кимоно. К тому же он ощутил сильную боль в кисти. Рот его изогнулся, как подкова. В этот момент он сообразил, что в схватке Натабура быстрее, прыгнул в лето, выхватил складной сай, похожий на наконечник яри, и встретил Натабуру блокировкой над головой, чтобы саем удержать кусанаги, а мидзукара нанести как минимум режущий удар в плечо или же поразить ударом в грудь сбоку, что в обоих случаях было смертельно.