Барон - Вадим Крабов Страница 76

На возвышении рядом с алтарем стояли жених, невеста и епископ. Рон в строгом черном камзоле, Агна в роскошном белом платье, один к одному из нашего загса, Хуго в ослепительно — белом балахоне.

Я от всей души позавидовал Рону: мне бы такой костюмчик, а то сверкаю, как новогодняя елка! Зато остальные мои "подданные" восхитились. Одна Асмильда посмотрела насмешливо, тщательно это маскируя, и я был полностью с ней солидарен, даже подмигнул. Хорошая гостья, ни капли мне не докучает, возле Витара трется.

Хуго начал церемонию:

— В этом святом месте храма двое любящих сердец собрались осенить себя благодатью Спасителя. Пройти ритуал опоясывания и связать себя узами брака… — он говорил торжественно и долго. О любви, о верности, о вере и о многом другом.

Потом заиграла нежно-грустная музыка, и запел хор. Музыканты были приглашенные, а хор наш, любительский. Пел хоть и непрофессионально, но очень душевно. Во время пения мальчик и девочка поочередно и очень старательно обвязали жениха и невесту алыми шелковыми лентами со свисающими на длинных шнурах кисточками. Опоясав брачующихся, дети встали с ними под руку. Мальчик с женихом, девочка с невестой. Музыка смолкла.

— Желаешь ли ты, Рон ор'Галар взять в жены Агну Римпис, — до боли знакомые слова из уст епископа прозвучали громко и торжественно.

— Да.

— Желаешь ли ты, Агна Римпис выйти замуж за Рона ор'Галара.

— Да.

— Да благословит Спаситель ваш брак, принятый без принуждения, осмысленный вами, и по велению сердец!

После этих слов Хуго шагнул к новобрачным, поднял свисающие кисти и связал их друг с другом.

Как только кисти соприкоснулись, от них разошлась знакомая мне пелена и окатила мужа, жену и служителя. Их ауры полыхнули радостью.

— Пред богом нашим, Спасителем, я свидетельствую о завершении обряда и объявляю вас мужем и женой! Слава Спасителю!

— Слава! Слава!..

И грянула торжественно-веселая песня. Её запел хор и быстро подхватил зал. Молодожены, с глупо улыбающимися лицами, развернулись к людям. Поклонились в пояс и начали спускаться ведомые детьми. Люди перед ними расступались, не переставая старательно орать песню о счастье для новой семьи, о куче детишек, о безбедной долгой жизни и крепком здоровье. Пели и дружно вскидывали вверх руки во время незамысловатого фривольного припева:

Вечерами муж не ленись

О жене всегда вспоминай

До утра неустанно трудись

И жене уставать не давай

Епископ остался стоять возле алтаря и умиленно смотрел вслед уходящим, сцепив руки в замок и рефлекторно крутя большими пальцами. Руки смешно огибали солидный Хуговский живот.

— Слушай, — проорал я Лизе в ухо, стараясь переорать поющую толпу — а если бы благодати не было, их бы не поженили?

— Поженили бы. Её часто нет, поэтому служители и используют такие слова: свидетельствую о завершении обряда и ни слова о благодати.

— Но почему она не всегда снисходит?

— А я знаю? Потому, что часто не по любви женятся, наверное. А к чему это ты? — она подозрительно уставилась на меня.

— Не-е, у наших благодать была, я видел. Просто так, любопытно, насколько серьезен у вас обряд.

— И?

— Что и?

— Договаривай.

— Нечего договаривать! Сначала, увидев благодать, подумал, что очень серьезен, а после твоих слов передумал.

— Вот и я ночью передумаю, чурбан бесчувственный.

— Пойдем, выходить пора.

— Не переживай, ты, как самый важный родственник, — последние слова прозвучали язвительно, — будешь последним поздравлять.

— Да посмотри, вон, уже стихийники выходят, неудобно. Пошли, не капризничай.

Пока мы шли по храму, я думал о розыскном листе. Имена Рона и Агны прозвучали открыто, Хуго напишет отчет… стоп, какой отчет? Он сам епископ! Если только референт расскажет. А пусть! Лист, поди, забыт уже и Нугар, сволочь, обещал прикрыть, но ему верить… Господи, о чем я думаю! Свадьба идет!

Молодые стояли на выходе в куче цветов и принимали поздравления. Лиза была права, стихийники еще и не начинали поздравлять. К новобрачным по одному подходили "простые" Комесцы, стражники, ополченцы, говорили речи, неумело целовали руку Агне, пожимали руки Рону, хлопали по плечу или обнимали — кто, во что горазд и как близко они были знакомы.

Я успел заметить удивленное лицо Асмильды при виде такого панибратства, как вдруг перед Агной и Роном возникла растрепанная Геля. Бледная, как смерть, и с лихорадочным взором.

— Поздравляю вас, ваша милость, — обратилась к Рону и язвительно поклонилась. Потом поклонилась Агне, — и вас, ваша милость, тоже поздравляю.

— Геля! — встревожено воскликнула Агна.

— Молчи, баронская подстилка! — истерично взвизгнула Геля, отпрыгнула и развернулась к народу, — ненавижу вас всех! Благородных, магов и всех, кто перед ними пляшет! Вам! Всем! Только графинь подавай да принцесс недоделанных! А вы, местные шлюшки! Только и мечтаете о магах и баронах. Помечтайте, им нет до вас дела! Вон, — Геля показала пальцем на меня, — вырядился, сверкает и стоит со своей шлюхой, радуется. Ненавижу вас всех! Чтоб демоны вас побрали! Весь замок, все баронство — проклинаю! А тебя, Агнар с твоей графиней проклинаю отдельно! Пусть вас демоны вечно жарят! Проклинаю собственной смертью!

С этими словами она выхватила из складок платья узкий стилет, приставила к груди, надавила на рукоять и… отчаянно взвизгнула и разжала ладони. Стилет со стуком упал на землю. На платье расплылось небольшое пятнышко крови. Повисла оглушающая тишина. Женщина с удивлением посмотрела на руки, на стилет в пыли, истерично захохотала и побрела, шатаясь, в сторону крепостных ворот прямо сквозь толпу. Её руки предательски дрожали. Люди перед ней стремительно разбегались. Здесь серьезно относились к проклятьям.

Я начал отходить от шока и открыл, было, рот крикнуть стражу, как меня коснулась Лиона:

— Не надо, Егор, и телохранителей принцессы останови.

К Геле быстро приближались четверо из её охраны.

— Стоять! — крикнул я.

Они замерли и недоуменно посмотрели в сторону принцессы.

— Принцесса, — продолжил я, сам задыхаясь от ярости, — пожалуйста, остановите своих телохранителей.

— Но меня оскорбили! Прилюдно!

— Асмильда, я прошу вас, — вступила Лиона своим волшебным голосом, — не стоит арестом сумасшедшей женщины портить праздник. Он и так подпорчен. Я прошу вас, отпустите её. Она несчастна, поверьте.

По-моему, только из-за того, что Лиона мать Витара, принцесса её послушала.

— Оставьте женщину, — недовольно крикнула Асмильда своей охране.