Сказка старого эльфийского замка - Анна Морецкая Страница 76

Слушая их перепалку, в общем-то, ставшую привычной еще с тех пор, когда они все вместе обитали в Силвале, Лисса постепенно успокаивалась, ощущая, как к ней возвращается ее обычное присутствие духа.

Чего вдруг она испугалась? Разве не решила все уже давно? Разве судьба, что ей уготована рядом с Ройдженом, хуже той, что ей хотела устроить мачеха? Что за малодушие на нее сейчас напало?

Вперед, к светлому яркому будущему!

И, подхватив опекуна под руку, она потянула его туда, где ее уже ожидал улыбающийся Рой.

* * *

Время, проведенное в спальне Лиссы, вспоминалось отрывочно. Мысли, выхватывая самую сладость, ускоряли свой бег и переставали слушаться разума ровно в тот момент, стоило Рою дойти до этих воспоминаний.

Как избавились от плащей, ступив в комнату, мужчине не помнилось вовсе. Но вот потом… заполошным мыслям помогли вспомнить руки.

Одежды на жене было много, и это он сам заставил ее так одеться, перед тем, как вести в подмерзающий ночной лес. Все, конечно, правильно, но теперь это жутко мешало! Хотя… стоило быть благодарным лишь за то, что поход в лес отменил все эти женские штучки — корсет, пристяжные рукавчики, десяток нижних юбок и самое ненавистное вольным мужским рукам — подколотые в разных местах булавки, придерживающие заложенные складочки.

Но все же и того, что было надето на девушку сегодня, Рою хватило с избытком. Был длинный кожаный дублет на стеганой подкладке, роговые пуговицы которого ни в какую не желали вылезать из жестких петель. Потом пуховый жилет, бывший вовсе без пуговиц, отчего пришлось снимать его через голову, путаясь в косе. Была рубаха — плотная, со шнуровкой под самое горло, которая затягивалась в узлы и норовила совсем не пустить. И штаны… ох, уж эти штаны, которые вроде и манят, обтянув гладкие бедра, но и подступиться ни к чему не дают, пока с ними окончательно не разделаешься! Ах, да! Еще были сапоги и чулки…

Впрочем, последние оказались скорее не наказанием, а даром! Вы когда-нибудь снимали чулок с ножки желанной женщины, в преддверии долго ожидаемой близости? Когда мягкая шерсть нехотя тянется, открывая вашим глазам сначала стройную лодыжку, затем тонкую щиколотку, пяточку, а потом и пальчики, которые сначала растопырятся и следом стыдливо подожмутся — прямо у вас в ладони? Ха, Рой вот тоже оценил этот момент, посчитав его эдаким возмещением за все эти штаны-сапоги.

После… осталось лишь бельишко — те еще интересные штучки! Тонкие, на ощупь нежные, и даже часть тепла от желанного тела в себя вобравшие, но вот ведь, все те же штаны и рубаха — пока не снимешь, до сокровенного не доберешься.

Ну, а потом пришло время жжжесткого самоконтроля. Нет, Солнце его не жалось и в слезы не кидалось. Но… так ведь еще тяжелее! Как взял бы… а не можно!

Даже теперь, стоя под морозным колким ветром позднеосенней ночи, Ройджен чувствовал, как в нем от тех воспоминаний жар желания разгорается вновь. А как иначе? Было-то такое…

Легкая ладошка в запоздавшем стеснительном порыве грудку прикрывает, а верхушечка-то самая, остренькая, зазывная, сквозь пальчики-то прорывается. И губы Роя ее накрывают…

От этого ли, или от чего другого, а девочка забывает стесняться и руки, неловкие и скованные еще, обхватывают плечи мужчины. И бедра сами жмутся к нему, отчего и без того настороженная плоть вминается в мягкий горячий шелк ее живота и норовит возглавить весь процесс самолично.

И жилка… ох, эта жилка на женской шейке… вздрагивает, дрожит, трепещет… язык сам тянется ее погладить — угомонить, успокоить.

Руки же, давно никакому «жжжесткому контролю» не подвластные, гладят, мнут, терзают. Тело под ними горячо и податливо уже, а мягкий сладостный рот не только ловит его поцелуи, но и сам отправляется в странствие. Горячая влажность отмечает шею, плечо, спускается к груди Роя. Он блаженно подставляется им, а руки, которым становится мало выпуклых форм, ищут другое жаркое и влажное местечко. А там уж ине только руки рвутся в бой…

Вот тогда… или чуть позже… и раздается тот жалобный болезненный вскрик. Отчего растворившееся в меду сознание возвращается, и мужчина замирает, хотя руки его отказываются держать собственное тело навесу, а поясницу долбит напряжение. Но сил хватает не сорваться и дождаться, пока из полуприкрытых синих глаз уйдет болезненный отзвук. И его терпение вознаграждено — стоило поймать губами последнюю слезинку и медленно начать двигаться, как слышится совсем другой возглас. Или вернее, полувздох — полустон, выражающий одновременно и удивление, и удовольствие.

Мда… когда и как раздевался сам… даже руки не помнили. Осознав это, Рой рассмеялся — счастливо и открыто, благо здесь, на самом верху башни, он был один, и его искренний порыв никто за сумасшествие не примет.

Где-то в отдалении, наверное в деревне, что всего в версте от Лиллака, раздался едва слышимый крик петуха. Тут же, едва рулада «деревенского парня» отзвучала, проснулся хозяин и замкового курятника. Этого певуна, стоя почти над самым птичьим двором, было слышно не в пример лучше.

И хотя в совершенно гладкой, остановленной тонюсенькой корочкой льда, воде озера, так до сих пор только звезды и отражались, Рой понял, что и ему пора в свою комнату. Утро не за горами и нужно хоть немного поспать.

Спускаясь сверху, принц невольно остановился возле двери в спальню жены. Его рука легко коснулась дерева створки, и разуму пришлось сделать волевое усилие — собраться, чтоб и самому лишнего не надумать, и ногам направить правильный посыл — идти дальше, вниз по лестнице.

Двумя витками ниже, в том месте, где башня уже составляла угол основного строения замка, в маленьком холле обнаружился лишь Каниден. Он с легкой полуулыбкой поклонился и, так и не произнеся ни слова, повел рукой, предлагая следовать дальше по коридору. И правильно, что без слов. Здесь уже не башня — мирок, за стенами которого лишь пустота и небо, а вполне обитаемое жилье — мало ли, кто еще не спит и находится поблизости.

А через три дня станет еще хуже, когда съедется вся родня, чтоб провести десятницу в преддверии Зимнего Великого праздника в кругу… гм, семьи, прежде чем продвигаться в столицу на официальные мероприятия.

Самому Рою семьи, в лице Кая, да еще может быть Владиуса, всегда вполне хватало. А если учесть, что теперь к этим людям добавилась и Лисса — его жена, его сокровище, его свет в окне, то вся эта орда родственников, еще даже не приехав, вызывала в нем только глухое раздражение.

Тем более не следовало забывать, что среди них, скорее всего, был тот человек, который организовал покушение на Роя на последней охоте. Конечно, можно сказать, что только благодаря этому Судьба столкнула его с Лиссой, но за романтическим настроем не след забывать, что неудавшееся покушение, как правило, влечет за собой повторное. И это не считая тяжелого ранения, которое чуть не сделало и первое-то удачным…