Капитаны в законе - Валерий Елманов Страница 75

– А велика ли дань?

– С него-то? Да нет, ничего, – пренебрежительно отмахнулся боярин. – Двести гривен, да еще полета.

– Так чего ж он тогда…

– А ты иное возьми. Княжество-то галичское захудалое. В нем и половину собрать – семь потов прольешь. Народец ныне вовсе обнищал – как на грех неурожайные лета на Руси. Да хошь бы через год, а то чуть ли не каждое. Вот он и привез всего полтораста, а сотню по совету московлянина на Михайлу Ярославина свалил.

– Ты так уверенно о том говоришь, будто точно знаешь, как именно все происходило, – констатировал Сангре, пытливо глядя на своего собеседника.

Кирилла Силыч грустно усмехнулся и сознался:

– Ты прямо яко в воду глядишь. Мы о том и впрямь загодя проведали. Федор Давыдович ить тоже не больно-то доволен таковским был. Как ни крути, а грех лжесвидетельства один из смертных. Потому он даже человечка своего тихохонько в Тверь подослал, чтоб наш князь о его нужде проведал. Мыслю, надежа у него была, что Ярославич надумает недостающие гривенки ему отсыпать, тогда б и ему самому смертный грех на душу брать не пришлось.

– И как?

– Не вышло, на дыбки наш князь поднялся. Сказывал, эдак чего доброго и прочие проведают, тогда Твери вскорости вовсе за всю Русь дань платить придется. А я ныне мыслю, может и стоило бы согласиться… – Он вздохнул и, нахмурившись, досадливо махнул рукой. – Ладноть, что сделано, то сделано. Опять же не один он жалобщик, иных хватает. Да гляди, Петр Михалыч, – спохватившись, предупредил он, – чтоб никому.

– Могила, – пообещал Сангре.

– Ну то-то, – успокоился Кирилла Силыч. – Я ить, ежели бы ты за Маштака оместником не стал да с Романцом биться не вышел, а опосля с Кавгадыем не столковался, и ныне о том тебе не поведал. А таперича, коль ты таков, зрю, можно довериться. Небось сызнова чего удумал, ась? – и он пытливо уставился на Сангре, ободрив его. – Да сказывай, сказывай, чего уж. Глядишь, и подсоблю советом. Одна голова хорошо, а две – лучше.

Петр помедлил с ответом, колеблясь, но решил пока не подключать боярина. Надежен – да, не продаст – бесспорно, но больно простоват, может, сам того не желая, сболтнуть лишнее тому же князю. Разумеется, из благих намерений, чтоб утешить, успокоить, а тому навряд ли понравится, что кто-то за его спиной развеселый шахер-махер крутит. Да, для его же блага, но ведь втихаря и самовольно. Еще обидится. Конечно, потом Ярославич все равно многое узнает, но к тому времени появится реальный результат, а победителей судить вроде как не принято.

– Нет уж. Не сердись, Силыч, но боюсь, если я тебя подключу, продолжение иным будет, – отказался Петр.

– Каким же?

– Одна голова хорошо, а без нее смешнее, – пояснил Сангре. – Лучше я пока сам как-нибудь. А займусь тем, о чем мудрый Екклесиаст говорил. Помнишь его слова: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом…».

– Ты к чему? – нахмурился боярин.

– К тому, что сейчас время собирать камни, чтоб они были под рукой, когда придет пора кидаться ими в кое-кого, – он весело подмигнул боярину. – А больше я тебе пока ничего не могу сказать, ибо кто умножает познания, умножает скорбь, а у вас ее и без того предостаточно. – Но, покосившись на помрачневшее лицо Кириллы Силыча, он подумал, что не следует обижать человека, столь категорично отвергая предложенную помощь. К тому же припомнилась недодуманная перед сном мысль. – Но помочь ты мне и правда можешь. И знаешь чем?

Ну?

– Пока я стану собирать камни, ты меня перед Михаилом Ярославичем того, отмазывай.

– Чего?!

– Ну, оправдывай, – поправился Петр. – Мне сейчас его доверие нужно во как, – он черканул себя по горлу, – и если он к тебе заглянет мой совет обсудить, так ты поддержи меня и одобри.

– А ежели ты чего не того?

– Может показаться и так, – согласился Сангре. – Но лишь на первый взгляд, а на самом деле именно того. Романец, Кавгадый, – стал загибать пальцы Сангре. – Мало? Сам вижу, что мало – вон их сколько осталось незагнутых. Но ведь я только начал, поверь. В конце концов, если ты чего-то не поймешь, не отвергай сразу, ответь уклончиво. Ну а потом подойдешь ко мне, и я растолкую, зачем оно нужно.

– Быть по сему, – решился боярин, заверив: – Можешь не сумлеваться, сполню. А еще в чем подсобить?

– Да куда ж больше, Силыч. Пока и этого через край. Ты ж, получается, теперь мне спину прикрывать будешь, а значит, и я поувереннее действовать стану, без оглядки. Ну а дальше и другие дела для тебя найдутся, не без того. Стало быть, Федору Давыдовичу сотни не хватило, – протянул он. – А если ему сейчас пообещать ее отдать?

– Ныне нечем, да и нельзя – живо людишки Юрьевы проведают. А на потом посулить… Чай, он не юнец сопливый, вроде ростовского князя, в летах уже, нипочем не поверит. Знаешь, яко на Руси сказывают: не сули в год, дай скорее в рот!

– Тоже верно, – согласился Сангре. – Тогда давай дальше, про остальных князей…

Прослушав подробную информацию о каждом из жалобщиков, включая догадки боярина, чем их мог привлечь на свою сторону Юрий Данилович, Петр, после недолгого колебания решил для начала прогуляться именно к галичскому Федору.

Отмазка в случае чего у него была железная. Чай, он не просто слуга, но гусляр, то бишь Кобзон, Лещенко и Киркоров в одном флаконе. Вот и заглянул к князю серебра на халяву срубить, а чтоб никто в том не усомнился, вон они, гусельки-самогуды, сбоку свисают. Само собой прихватил и аккампаниатора – Вовку-Лапушника. Мало ли, вдруг и правда придется чего-нибудь сбацать. Правда, его оставил близ коней, недалеко от княжьего шатра, ибо разговор предстоял секретный.

Начал он свой визит с пояснений почему убег из тверского становища. Мол, уж больно тягостная ныне там обстановка. В какой из шатров ни загляни – сплошные заупокойные молитвы, по Маштаку отходные служат, потому и решил сбежать оттуда и слегка развеяться.

– Нехорошо, – в ответ на такое объяснение попенял ему благообразный князь Галича-Мерьского, разместившийся в отличие от Михаила Ярославича, весьма скромно, всего в трех шатрах со всем окружением. – И ты бы тоже помолился за новопредставленного.

Но в целом князь держался с ним уважительно. Правда, поначалу откровенный разговор не задался. Причиной тому оказался… низкий статус Петра.

– Мог бы Михайла Ярославич и боярина прислать, коль ему приспичило, – угрюмо прокомментировал князь, когда уловил, зачем на самом деле прикатил к нему гость из тверского становища.

Сангре досадливо крякнул, мысленно обозвал собеседника шлимазлом-понтярщиком, а вслух пояснил:

– Есть бояре явные, а я у него тайный. И держит он меня у самого сердца, ибо таких у Михайлы Ярославина раз-два и обчелся. Так что князь наоборот, великую честь тебе оказывает, меня прислав. Значит, уважает. Да ты сам погляди, – Петр легонько провел пальцем по деревянной пайцзе. – Ну-ка, припомни, есть хоть у одного из его бояр такая вещица? А мне князь у хана выхлопотал, – и поторопил: – Ну что, может к делу перейдем?