Где нет княжон невинных - Артур Баневич Страница 74

— Заткнись! — оборвали его разом два голоса со стороны стойки. Один Дроп глянул на магуна более или менее участливо.

— Я хотел сказать, — добавил Збрхл с обидой, — что хотя и не верю в суеверия, да и в магию верю только в черную, опирающуюся на конкретику, однако глаза на факты не закрываю. А факт таков, что в моем роду, насколько мне известно, всегда действовало правило ГЗМ, когда какой-нибудь Збрхл к бельницкой княжне нанимался.

— Правило ГЗМ? — Дебрен уже не улыбался. В основном из-за Ленды, которая заметно побледнела.

— Голова-зад-могила, — пояснил ротмистр. — Я рассказывал вам, как погибли Кургузый и дедушка. Казалось бы, не так уж и много на весь род, столетиями живущий за счет войны… Я знаю только три случая, когда Збрхлы получали в бою раны в зад.

Деберен смотрел на прикушенную губу девушки. Нет, это не потому, что она пыталась сдержать ехидный комментарий. Именно поэтому магун решил взять на себя ее традиционную роль. Он уже знал, о чем его собирались спросить за кухонной дверью. И пытался убедить себя в том, что ответов может быть больше, чем один.

— Мало какой вояка станет похваляться ранами в заднице. Пока способен выдержать боль, не шляясь всюду с подушкой… — начал Дебрен.

— А третий… — прервала его Ленда сильно приглушенным голосом. — Кто был третий?

Ротмистр ответил не сразу. Он стоял к ним спиной, но, кажется, почувствовал присутствие Петунки. Трудно было не почувствовать. Двигалась она с грацией косули, и туфельки у нее были мягкие, но в благовониях она себе не отказывала.

— Ровно тридцать лет назад, — проворчал Збрхл. — Да, почти с точностью до дня… И даже недалеко отсюда…

— Вы о метели говорите? — заинтересовался Йежин, присоединяясь к жене. В руке он держал кубок.

— О метели? — вопросительно глянул на него Збрхл.

— Той, которую бельничане наслали на ту чародейку. — Ротмистр заморгал. — Петунка же говорила. На ее памяти у нас три магические метели были, а та, что в двадцать первом году случилась, как раз и начинает эту злосчастную тройку.

Збрхл перевел взгляд на Петунку.

— Я же говорила, — сказала она, — в погоню вложили крупные суммы. Не только в метель. Награда тоже была не маленькая. Многие полакомились. Беглянку схватили на бельницкой стороне, но сюда, особенно зимой, вести не очень быстро доходят. У мамы… побывало несколько непрошеных гостей. Целый месяц кормились. Объели нас до последней крошки, а поскольку колдунью схватили другие, то этим и расплатиться было нечем. Весной-то мы уже лебедой питались, головастиками из Поймы… Просто чудо, что никто не помер.

— И даже наобо… — Йежин слишком поздно прикусил язык. И, вероятно, чтобы не смотреть на жену, подал кубок Збрхлу. — Совсем забыл, господин ротмистр. Это вам, вы у нас самый крупный знаток. Оригинальный мертвяк, гордость лелонских пивоваров. А название вроде бы идет от того, что первый, кто этот продукт отведал, от испытанного блаженства взял, да и окочурился.

— Так по ту сторону гор болтают? — поморщился Дебрен. — Прелестно, лучшей рекламы конкуренты и выдумать не могли. Я не националист и честно признаюсь, что нашему пиву малость не хватает до морвацкого, но именно мертвяк сильно выбивается из ряда обычных морвацких. А название идет от города, в котором его варят, а не от жертв малопрофессиональной варки. Название же города…

— А что, мужики только о выпивке и войне способны разговаривать? — вежливо поинтересовалась Петунка. — Господин Збрхл что-то говорил о трех разах. Дадим ему закончить.

— О бабах тоже иногда сплетничают, — похвалилась знанием предмета Ленда. — Но что правда, то правда. Давай сюда пиво, Йежин, и молчи.

— Значит… вы тоже… — Рука трактирщика начала раскачиваться слева направо и обратно. — Ох, не подумал. Ну и дурень же! Значит, я и вас своими несправедливыми замечаниями обидел. За что искренне извиняюсь. И бегу за вторым кубком.

— Не надо, — опередил девушку Дебрен. Однако он не был уверен, что именно это они собирались сказать, поэтому быстро добавил: — В ее состоянии пиво, особенно хорошее, крепкое, не рекомендуется.

— Премного благодарна, Дебрен. — Судя по чуть кислому тону, это было не то, что она хотела бы сказать. Хотя, пожалуй, не жаждала получить кубок так же сильно, как Збрхл, который охотно подхватил сосуд и мгновенно ополовинил его содержимое.

— Премного благодарен, Йежин, — просопел он, отирая пену с усов. — Извинения принимаю, хоть предположение было абсурдным. — Он посмотрел трактирщику в глаза, в основном, как решил магун, для того, чтобы не смотреть в глаза другим, не столь наивным. — А мертвяк и правда хорош, крепкий как не знаю что. Ты верно говоришь, Дебрен, не для девок он в Лендином состоянии.

— Может, вернемся к третьему разу? — поспешно предложил магун. — Так, говорите, это происходило в 1421 году? Давненько.

— Премного благодарна, Дебрен, — как-то странно улыбнулась Петунка.

— И я тоже, — присоединилась Ленда. Выражение лица у нее было какое-то двусмысленное. — За заботу о моем здоровье, — пояснила она чуть поспешно.

— Целое поколение, — вздохнул Збрхл. — Время летит, прямо страх берет… Но я до сих пор помню, как они приехали. Мы выскочили кто в чем был, матушка босиком, потому что из-за спешки лапти потеряла. За стремя хватается, губы целовать тянет… понимаете, они с отцом очень любили друг друга… А тут на седле труп хладный. Малость от мороза, потому как зима крепкая была, а малость от того, что папку как раз окоченение посмертное хватило. То есть еще б чуть-чуть, и он живым бы до дома доехал. Совсем немногого недостало.

— Что случилось? — тихо спросила Ленда.

— Ранили его бельничане. Он сам-второй из похода вернулся, с отцом моего Гензы. У которого, правду говоря, башка была раза в два покрепче, чем у сына, поэтому узнать что-нибудь было нелегко. В общих чертах так: где-то на границе, неизвестно на чьей стороне, они наткнулись на женщину. Старая, говорят, была, но, пожалуй, не очень, потому как родитель Гензы уверял, будто красивая. Ну и сильная. А главное — с ребенком.

— С ребенком? — Петунка тоже понизила голос почти до шепота, и, вероятно, поэтому Дебрен в первый момент перепутал ее с Лендой. — Младенчиком? Грудничком, значит?

— А хрен ее знает, — вздохнул ротмистр. — Я же говорил, родитель Гензы не был идеальным источником информации. Что до младенчика, то его вернее было бы называть не грудничком, а горлопаном, потому что орал он так, что аж уши болели. Да и младенчиком-то он тоже был не хлипким! Беглянка вроде бы говорила, что нести его тяжело. Но ведь снегу навалило столько, что и одному-то нелегко. А может, больше в серебре дело было, не знаю…

— Она несла ребенка и серебро? — уточнила Петунка.

— Серебряный поднос. Ну и бельницкий талер. Поднос запропастился куда-то, но талер мама до смерти на шее носила. И когда умирала, то велела исповеднику куда-нибудь спрятать. Кажется, я даже знаю куда, но Здренка не знала и… — У него слегка задрожал голос. Збрхл отхлебнул пива, на сей раз скромно, не больше четверти кубка, чего, однако, хватило, чтобы выполоскать излишние эмоции из его голоса. — Они голодали, когда она моего единственного сына родила. Пищи у нее в грудях не было, вот и не выжил потомок. Я иногда думаю, что если б ей о том талере сказал, то, может, она бы кормилицу наняла или лекаря хорошего. Или сама бы лучше питалась, вместо того чтобы все девочкам отдавать. Но что случилось, то случилось… В общем, счастья монета нам не принесла.