Ржавая Хонда - Владимир Яценко Страница 70

Гордин, напротив, в свою комнату возвращался только на ночь. Целыми днями он сидел в холле, расположив компьютер на бильярдном столе, погрузившись в мир графиков, цифр и отчётов. Обилие документов – десятков тысяч результатов тестов и анализов, по большей части перегруженных непонятными терминами, – в первые дни смутило его, но вскоре он втянулся. Тем более что задача была простой и ясной: в списке тестов найти нечто, что однозначно отличало бы Леднёва от его выписавшихся коллег; а в списке процедур найти такую, от которой Леднёв каким-то образом уклонился.

Всякий раз, когда Глеб появлялся в холле, Клим, не скрывая своего интереса, рассматривал золотистое сияние, окутывающее его фигуру. Наружная поверхность сияния не была гладкой – из облака жёлто-красного света вырастали фиолетовые язычки-щупальца, которые, будто тронутые ветром, некоторое время покачивались взад-вперёд, потом опадали, растворялись, чтобы дать жизнь другим щупальцам, вырастающим рядом, но уже на новом месте.

Сияние вокруг фигуры Леднёва можно было сравнить с пламенем костра, но при немалых размерах в этом свечении не было ничего угрожающего. Так… светится себе и всё тут. Мало ли у людей какое горе…

С самим Леднёвым, окутанным сияющим маревом, тоже было явно что-то не в порядке: временами казалось, что сквозь его тело просвечиваются обстановка и предметы, чего, конечно же, быть не могло. Тем не менее потерпевших с «Витязя» называли «призраками» – наверное, так казалось не одному Гордину.

На обеды всегда приходила Таисия. Обедали втроём. Говорили мало. Так, «здрасте – до свидания» да «приятного аппетита». На свечение Леднёва Таис внимания не обращала; с Климом марево вокруг Глеба не обсуждала, и Гордин почему-то был особенно благодарен жене за эту очевидную тактичность.

Часто Таисия оставалась у Клима на ночь. В таких случаях на следующий день они вместе завтракали.

Ещё неделю спустя Клим почувствовал, что выдыхается: исследование базы данных блока В-62 ничего не проясняло. Симптоматика тоже ничего нового не дала: в палате № 18 лежали так называемые «передатчики». Все больные излучали электромагнитные волны в различных диапазонах. Физикой этого процесса занимались много, понимали в чём тут дело мало. В том смысле, что ничего не понимали. Тысячи записей – результатов анализов, никак не проясняли это явление. Глаза уставали от обилия отчётов о понятных, малопонятных, а то и вовсе загадочных экспериментах. В какой-то момент Климу стало ясно, почему на одного больного на Асклине приходится почти три десятка обслуживающего персонала…

На двадцатые сутки, вечером, от Глухова он услышал поразительную новость.

Против обыкновения врач зашёл к ним в палату с обходом не утром, как обычно, а вечером, под конец дня. Немного рассеянно Глухов кивнул Климу и прошёл в комнату к Леднёву.

Через полчаса он вышел, взял около обеденного стола стул и подсел к Климу.

– Палата номер двадцать, – сообщил Глухов. – Из пяти – все пять выздоровели.

– Это «механики»? – уточнил Гордин.

– «Механики», – кивнул Глухов. – Уже вторую неделю нулевая симптоматика: механизмы в палате и на тестах в лабораториях работают безупречно. Никакого намагничивания или деформации деталей…

Но разговор не получился: светильник над бильярдным столом оказался слишком близко к голове Глухова, и Гордин вздрогнул – темя врача было покрыто плотной чёрной щетиной!

Глухов перехватил взгляд Клима, ладонью провёл у себя по голове, извинился и чуть ли не бегом покинул комнату.

– Но ведь он был лыс! – не удержавшись, воскликнул Гордин. – Лыс!

Потом пришла Тайка, и они перешли в свою комнату. Клим помог жене принять ванну и долго с удовольствием сушил феном ей волосы…

Наутро завтракали.

Таисия светилась от счастья. Клим любовался женой и был горд собой. Леднёв привычно смотрел в тарелку и равнодушно принимал пищу; глухой и безучастный ко всему, что его окружало.

Таисия позавтракала первой, чмокнула мужа в щеку и, пожелав мужчинам удачного дня, ускакала на дежурство. Глеб даже не кивнул в ответ, и это, против обыкновения, почему-то задело Клима.

– Может, сыграем, сосед? – спросил он Леднёва, кивнув в сторону бильярдного стола.

Леднёв с удивлением взглянул на Клима, потом посмотрел на бильярд. Движение язычков-щупальцев на его мареве заметно замедлилось.

– В бильярд? – уточнил Леднёв низким, чуть хрипловатым голосом.

– А что такого? – обрадовавшись неожиданному контакту, делано удивился Клим. – Почему нет?

Они подошли к столу. Клим быстро освободил сукно от компьютера, а Глеб достал из шкафа два кия, мел, треугольник и коробку с шарами.

Когда всё было готово, Глеб кивнул Гордину, чтобы тот разбил треугольник. Климу было всё равно. В бильярд он играл третий или четвёртый раз в жизни, и никакой другой цели, кроме как попытаться наладить общение с Леднёвым, у него не было.

Ему удалось попасть в центр пирамиды, и удар получился достаточно сильным, чтобы шары разлетелись в разные стороны. Вот только ни один из них не попал в лузу. Но на это Клим и вовсе не наделся.

Глеб молча обошёл несколько раз стол. Остановился, приложив кисть руки к столу, прицелился кием… Руки у Леднёва были жилистыми, загорелыми и без всякого намёка на прозрачность. Гордин присмотрелся к сосредоточенному Леднёву и убедился, что тот или от природы смугл, или регулярно посещает солярий.

А потом Леднёв за три минуты разогнал пятнадцать шаров по лузам, положил кий на стол и, ни слова не говоря, ушёл к себе в комнату.

– Вот и поиграли… – пробормотал себе под нос Клим.

Он взял со стола последний шар, подбросил его несколько раз в воздух и покачал головой. Он не был даже любителем. В этой области он не смог бы отличить профессионализм от чуда. Гордин собрал шары, спрятал их вместе с киями и треугольником в шкаф, вернул на место ноутбук и задумался. Выходило, Глухов не солгал. Но это значило лишь то, что и в самом деле искать там, где все искали, не следовало.

– Сперва предмет ищем там, где он может быть, – проговорил вслух Гордин. – И, если не найдём, будем искать там, где его быть не может…

Он вызвал личное дело Леднёва и убедился в том, что пристрастие Глеба к бильярду прошло мимо внимания его кураторов. Тогда он заглянул в судовой журнал «Витязя», где были отмечены спортивные соревнования, – настольный теннис, шахматы, шашки, борьба… бильярд. Есть такой. Вот только о победах Леднёва в этом виде спорта – ни слова!

Тогда Клим вернулся к личному делу. Командные виды игр. Волейбол, баскетбол… Понятно. Компанейский такой товарищ, склонный к общению, кино, вино, дискотека… Женщины? Ещё десять минут работы – и Клим хмыкнул: не Дон Жуан, конечно, но темперамент выше среднего…

Гордин обратился к базе данных блока В-62. Нет. В солярии за все пять лет своего пребывания на Асклине Леднёв не был. Папа-мама… обычная русская семья, корни теряются две сотни лет назад в Новгородской губернии…