Черный корректор - Павел Мешков Страница 7

Весна в Ямане – время больших забот. Вместе с подъемом воды начинается ход рыбы, и меня эта чаша не минула. Как раз щука пошла. Здесь, в низах, ход рыбы – для кого возможность денег заработать, для кого водки попить вволю, а для меня – время детей, жену и стариков своих щучьей икрой побаловать да морозилку рыбой набить. А как же в город гостинчик не послать? Вот и крутишься с утра до ночи. Ноги болят, руки от холодной воды крючит, а остановиться невозможно – рыба, она ждать не будет. Бывают щуки больше метра. Такая «секрет» в клочья разнесет, ежели не уследишь. О сазанах вообще слов нет – лбы по пятнадцать-двадцать кэгэ! Эти с «секретом» в реку уйдут. Вот и проверяешься два-три раза в день.

А еще – рыбоохрана… Вот работка у людей! Носятся по реке на катерах, рыбу и браконьеров пугают. А по весне их еще какими-то иногородними бандитами «усиливают». С автоматами. Те вообще осетра от щуки отличить не могут, а чуть рот откроешь в свою защиту, враз туда калаш суют. Дикари, одним словом. Тут и Шварценеггер со Сталлоне на пару спеклись бы. А нам, грешным, только и остается, что в прятки со всей этой толпой играть: они на реке – мы в кустах, они в чакане, в засаде – мы по домам. Дуемся в «дурака» без карт и правил круглые сутки с переменным успехом. У них – шесть тузов на руках, и все козырные, у нас – червонец крестовый…

В тот день я аккурат утром с реки возвратился. Рыбу в ванну пластмассовую вывалил, чтобы уснула, штаны резиновые снял и уселся перекурить. Встал я рано, но было похоже, что соседи мои проснулись еще раньше. Накануне они допоздна колобродили. Не дядя Ваня с дядей Колей, а по другую сторону. Там, в доме, что Женька вместе с нами купил, да потом забросил, семья татар поселилась самозахватом. С одной стороны, вроде бы Женьке хорошо – дом под присмотром, а с другой… Поговаривали, что они на руку нечисты. Да и то верно: что с других дворов пропадало, частенько у них обнаружить можно было. Сам я их за руку не ловил, а то бы оторвал, но что в голову не придет, когда в ванне мелкой щуки прорва, а «крупняка» с икрой нет совсем?

Дядя Ваня с дядей Колей в Камызяк по каким-то своим делам укатили. Во дворе Женькиного дома тоже никого не видно. То ли проживающие мою рыбу продавать уехали, то ли свою на водку обменяли и ужрались до полной тишины. На острове только я да тезка мой, Борода, но до его дома вниз по реке пара километров будет.

И вот слышу я – у калитки покашливает кто-то. Не местный. Борода метров за десять-пятнадцать здороваться начинает и о здоровье осведомляться, а официальным лицам на мое здоровье плевать, да и торчать перед калиткой они не будут. Вломятся.

– Кто это там? – спрашиваю.

Тот, за калиткой, прокашлялся и говорит:

– Это я – Кыдыр. Можно войти?

– Входите, – говорю, – раз дело есть. Не заперто.

Калитка со скрипом приоткрылась и пропустила сухонького старичка с суковатой клюкой в руке, одетого в белую рубаху и широченные штаны. Казах или татарин, дед был седой как лунь, а приветливое лицо украшала жиденькая бороденка. Старик прикрыл калитку и вопросительно посмотрел на меня.

– Проходите под навес, садитесь. Чего у порога стоять?

Старик со вздохом облегчения опустился на скамью под навесом.

– Я спросить хотел… Соседи твои что-то дверь не открывают.

– Соседи? – не сразу понял я. – А! Эти… Может, сетки чистить поехали?.. Или рыбу продать.

– Да нет! – как-то печально вздохнул дед. – Замка на двери нет, и заперто изнутри.

– Спят? Надо было стучать сильнее!

Хотел я добавить, что соседи небось спят как сурки, пережравшись как свиньи, но сдержался.

– Да стучал я! – махнул рукой дед. – Не открывают…

– С чего бы им прятаться? – спросил я и подумал, что точно ночью осетра взяли и теперь отрываются по полной программе. – А вы кто им будете? Родственник?

– Я? Да, родственник… Праздник сегодня. Вот я и зашел поздравить.

– Праздник? – нахмурился я. – Какой?

– Мусульманский, – улыбнулся старик. – Так что ты ничего особенного не пропустил. А водички попить у тебя не найдется?

– Как не найтись? Кипяченой, фильтрованной или… Может, праздник отметим? У меня малость есть. Пошли в дом…

– Нет! – твердо возразил дед. – Здесь у тебя хорошо. Ветерок… А водку пить мусульманам Аллах запретил. – Он опять улыбнулся. – Ты можешь отметить, если хочешь, а мне, пожалуйста, чистой воды.

– Без проблем! Щас будет! – пообещал я и пошел в дом. Здесь быстренько нацедил в кружку воды из-под фильтра – для деда, с треть стакана коньяка – для себя. И сигареты прихватил.

Старик с поклоном принял кружку с водой, приложился к ней и похвалил:

– Хороша вода!

– Естественно! – не стал возражать я. – С праздником!

Эту бутылку коньяка привезла в Яману моя жена. Отмечали кое-что. По чуть-чуть мы выпили, но жидкость оказалась если уж не самогоном, то и не коньяком вовсе. Так у меня бутылка и стояла за печью. Жена сказала, что пригодиться может, если ноги промочу. Но с тех пор мне не удавалось так сильно промочить ноги, чтобы потом в этой бурде их отмачивать.

Я поднял свой стакан, посмотрел коньяк на свет, вспомнил всех своих и мелкими глотками выцедил содержимое. Жидкость скользнула с языка в горло, мягкой теплой волной прошла где-то в груди, растеклась в желудке, оставив во рту густой вкус спелого винограда. Я оторопело заглянул в стакан. Поднял глаза на старика.

– Аллах велик! – сказал старик.

– И чудны дела Его! – поддержал я и понюхал стакан. Пахло чертовски дорогим коньяком. – А вот интересно… – начал было я и замолчал, сделав вывод из короткого кивка старика, что в бутылке теперь содержится то же самое. Мысли в голове побежали быстрее, и я встал со скамейки, намереваясь проинспектировать содержимое бутылки.

– Да сядь ты! – махнул рукой старик. – Зачем в дом ходить? Давай я лучше тебе водички налью.

Он протянул ко мне кружку и почти до краев наполнил мой стакан кристально-прозрачной жидкостью. Я посмотрел в кружку деда, и мне показалось, что уровень жидкости в ней не очень-то уменьшился.

– Отданное с чистым сердцем приумножится и вернется благом к дающему!

С последними словами старика можно было бы и поспорить… Не так уж и давно любимая страна лихо вывернула мою сберкнижку и превратила тысячу рублей в пять. Тоже рублей. Возможно, она их где-то там и приумножила, но вот отдавать не особо торопилась. Хотя моего согласия на этот фокус никто не спрашивал, и мне оставалось лишь восхищенно аплодировать. Но если дед верит в свои слова, то чего спорить? Только человека расстраивать.

Я посмотрел на стакан. Жидкость в нем прозрачно искрилась красно-коричневым цветом. Отхлебнул, довольно крякнул и поставил стакан на стол.

– До приезда жены не испортится? – осторожно спросил я.

– Если уж Создатель делает, то делает хорошо! – Старик вдруг помрачнел. – Только вот с людьми у Него вышло не очень… Вот, казалось бы, все Он вам дал, ан нет! Вам еще больше хочется! Все больше и больше! А уж кто нахапал так, что и удержать-то не может, никогда с ближним своим не поделится. Нет! Не чтут люди заповеди!..