Викинг. Дитя Одина - Тим Северин Страница 7

Наверное, ведьма — не совсем точное слово. Ни англо-саксонский, ни латынь, ни нормандский французский, — три языка, чаще прочих употребляемые здесь, в скриптории, — не передают точного значения слова volva, как его понимает языческий Север. Латинское толкование «прорицательница, прозревающая будущее», подходит ближе других, то же и «провидица» в английском. И все же ни одно из этих слов не включает в себя полного значения слова «вельва». Вельва — это женщина, которая занимается seidr, магическими обрядами. Она знает заклинания, ворожбу, мир духов и способы общения с ним — все это и еще многое другое, и состоит в сношениях со сверхъестественным. Есть и мужчины, занимающиеся seidr, — seidrmanna, однако подобных мужей не столь много, как женщин, обладающих знаниями и умениями, и к мужчинам следует приложить слово «ведун». Когда вельва или ведун умирают, этому предшествуют знаки и предзнаменования, и красный дождь в Фродривере куда более верный знак, что моя мать обладала способностями к ведовству, чем глупые россказни о любовном зелье, которым она опоила моего отца.

Это подтверждается и тем, что случилось дальше.

На следующее утро гроб с телом моей матери приторочили к вьючному седлу самой крупной из лошадей в конюшне Тородда, и небольшой отряд направился к Скалхольту, где мать завещала похоронить ее. Сам Тородд остался в усадьбе, ему нужно было присматривать за уборкой последнего сена, но он отрядил четырех работников с вьючными лошадьми. Они поехали к югу обычной дорогой через верещатник. Дорога была нетрудна, верещатник к концу лета высох, и обычно топкие места спокойно выдерживали тяжесть лошадей, так что продвигались быстро. Задерживал их только гроб, который то и дело соскальзывал набок, грозя упасть на землю. Гроб — неудобный груз для вьючного седла. Ежели его приторочить сбоку, как огромный деревянный сундук, нужен такой же груз на другом боку, чтобы лошадь могла удерживать равновесие. У этих людей не было достаточно тяжелого противовеса гробу, и первые полчаса само седло все время сползало набок, заставляя сопровождающих так затягивать подпругу, что бедная лошадь едва могла дышать. В отчаяньи люди были готовы вынуть тело из деревянного ящика и приторочить, завернутое в саван, с другой стороны вьючного седла, как это и следовало сделать с самого сначала. Но они были чересчур напуганы. Они уже шептались между собой, что Торгунна была вельвой, которая станет являться им, если ее потревожить. Потому они двигались дальше, как могли, слишком часто останавливаясь, чтобы подтянуть ремни. К полудню пришлось перегрузить гроб на другую вьючную лошадь, потому что первая уже едва тащила ноги.

Когда этот странный караван поднялся в горы, погода ухудшилась. Налетела буря с дождем и снежной крупой, и когда они добрались до брода через реку Нордур, вода в ней уже начала прибывать, и брод стал глубоким. Они осторожно перешли на другой берег и к вечеру добрались до маленькой усадьбы в местечке, которое называлось Нижний Мыс. Здесь их старшой, крепкий работник по имени Хрольф, решил, что разумнее будет дождаться дня. Впереди брод через реку Хвит, сиречь Белую, и Хрольфу не хотелось переходить ее в темноте, тем паче если вода все еще прибывает. Он спросил у хозяина усадьбы, можно ли им остаться на ночь. Хозяин сказал, что они могут лечь в доме, но час уже поздний, его не предупредили, он никого не ждал, а потому и накормить их нечем. Ответ был неучтив, но люди из Фродривера радовались хотя бы крыше над головой, несмотря на то, что придется им лечь спать с пустыми желудками. Они сняли гроб с телом моей матери, отнесли его в пристройку, накормили и напоили лошадей и поставили их в загон рядом с домом, а седла занесли в дом.

Домочадцы уже улеглись, и путники устраивались поудобней на тюках соломы, которые служили сиденьями по всей длине главного дома, как вдруг услышали странный звук. Он донесся из кладовой. Одна из служанок повила туда узнать, в чем там дело, и увидела мою мать, совершенно голую. Она стояла в кладовой и готовила еду. Бедная служанка была так потрясена, что даже не закричала. Она бросилась к спальному чулану, где хозяин с женой тоже укладывались спать, и выпалила, что видела в кладовке дородную голую женщину, и кожа у нее мертвенно бледная. Женщина брала хлеб с полки, а на столе уже стоял полный кувшин молока. Хозяйка пошла посмотреть, и действительно там была Торгунна, спокойно нарезавшая на тонкие полоски сухую баранью ногу и укладывавшая куски на деревянную доску. Хозяйка не знала, что делать. Она никогда не встречалась с моей матерью и не могла понять, кто это, и была в полном недоумении от этого видения. Тут, услышав суматоху, появились люди из Фродривера, везшие гроб. Они, конечно, сразу узнали Торгунну, во всяком случае, так они говорили потом. Хрольф шепнул хозяйке, что это видение — дух или призрак Торгунны, и мешать ей опасно. Он сказал, что хозяйка должна очистить главный обеденный стол, чтобы Торгунна могла накрыть его. Потом сам хозяин пригласил гостей на вечернюю трапезу, в которой прежде им было отказано. Они расселись, и Торгунна, как всегда молчаливая, стала прислуживать им, поставила на стол еду и тяжелой поступью вышла из комнаты. И больше не появлялась.

В столь неурочный час люди из Фродривера сели ужинать, не забыв совершить над едой крестное знамение, а хозяин тем временем отыскал немного святой воды и стал кропить ею все углы в доме. Теперь хозяйке уже ничто не казалось слишком обременительным. Она дала путешественникам сухую одежду, а мокрую повесила на просушку, принесла одеяла и подушки, чтобы им было удобнее спать, в общем, суетилась ради них как можно больше.

Было ли видение Торгунны искусным розыгрышем? Договорились ли оставшиеся без ужина люди из Фродривера с какой-то женщиной, чтобы та сыграла роль Торгунны? В доме было темно, и свечей не зажигали, пока Торгунна, подав еду, не ушла, так что подмена и немного лицедейства вполне могли удаться. Нагота — хороший прием, ибо большинство людей слишком стыдятся рассматривать того, кто совершенно гол. С другой стороны, кого там можно было уговорить сыграть роль Торгунны? Любую из своих местные женщины узнали бы тотчас, а среди сопровождавших гроб были одни только мужчины. И все же подозрительно: слишком уж явление Торгунны оказалось на руку людям, везшим тело в Скалхольт, где они, завершив путь, передали гроб христианскому священнику только что построенной церкви и вручили ему деньги, завещанные Торгунной. А уж на обратном пути они не упускали возможности рассказать о странных событиях той ночи в Нижнем Мысу, и в каждом хуторе, встречавшемся по дороге, им предлагали еду, пиво и кров.

Верю ли я, что призрак моей матери явился в Нижнем Мысу? Когда бы здесь, в скриптории, я поведал эту историю, кое-что переиначив, сказав, что она явилась в чудном сиянии и с Библией в руках, мои товарищи без колебаний приняли бы мой рассказ. Так почему бы и хуторянам из Снефеллснесса не верить? Они такие же верующие, как и святые отцы. Вряд ли кто в той далекой земле сомневается, что Торгунна явилась, чтобы проучить скупца, хозяина Нижнего Мыса, и хотя сему могут быть вполне земные объяснения, покуда таких объяснений нет, я готов принять сверхъестественное. В своей жизни и странствиях я видел много странного, не поддающегося обычным истолкованиям. Спустя несколько лет после смерти матери я еще раз столкнулся с призраком, и накануне великой битвы мне было чудесное и ясное предзнаменование, которое сбылось в точности. Не однажды я был свидетелем событий, уже виденных мною прежде, я твердо в этом уверен; порою в сновидениях мне предстает прошлое, но иногда и будущее. Ведовское искусство, коль в нем упражняться, можно усовершенствовать, но все же главное — это природные способности, а они чаще всего передаются по наследству. Вельвы и ведуны появляются в одном роду из поколения в поколение. Я столько времени потратил на описание странных обстоятельств смерти Торгунны и посмертного ее явления по одной причине: мать не одарила меня ни любовью своей, ни заботами, но завещала мне странный и беспокойный дар — ясновидение, дар, который время от времени проявляется во мне и над которым я не властен.