Таня Гроттер и молот Перуна - Дмитрий Емец Страница 7

Таня закрыла ангарные ворота. Огромное драконбольное поле поколено покрывал глубокий снег. По насту к Заповедной Роще пробежала веселаядорожка заячьих следов. Было безветренно и солнечно. Небо, обычно низкое,очистилось и было таким пронзительно и без примесей синим, что, нарисуй такоенебо кто на картине, критики сочли бы его неестественным и фальшивым. А междутем это было самое настоящее небо. Снег сиял так, что слезились глаза.

Тибидохс казался плоским, точно вырезанным из гигантскогокуска шершавого картона. На дубе, загадочно улыбаясь, сидела птица Сирин. Еемощные загнутые когти поразительно не сочетались с одухотворенным и прекраснымженским ликом, точно сошедшим с фресок.

Таня хотела было подойти к вещей птице и попроситьпредсказать судьбу, но раздумала. Она побаивалась знать все наперед, к тому жеСирин питалась отнюдь не вегетарианской пищей и была неравнодушна к сыромумясу.

Таня уже проходила мимо, как вдруг птица Сирин встрепенуласьи произнесла:

В любви ты боль одну найдешь,

Коль не предашь, то путь пройдешь.

Все деньги ложь, все злато – бред,

Важнее крови платы нет.

Когда платить придет пора –

Лишь жизнь за все одна цена.

Когда на плахе голова,

Себя забудь – ищи слова.

Когда утащит вор у вора –

Пророчество свершится вскоре.

Таня Гроттер с беспокойством оглянулась. Она подумала,возможно, Сирин обращается к кому-то еще. Но рядом никого больше не было. Сиринмолчала и отрешенно смотрела на солнце. Она часами могла смотреть на солнце иникогда не щурилась.

Невесело размышляя о туманных пророчествах, Таня отправиласьв соседний ангар навестить молодых драконов.

«Эх, почему мне так легко с драконами и так тяжело с людьми?Нет, все-таки какая-то я не такая. Неправильная какая-то. Может, я должна былародиться драконом, тигром или собакой и только по ошибке родилась человеком?Бывают же такие удручающие ошибки!» – думала Таня, вспоминая лекцию заезжеговосточного мага, чье имя было таким длинным, что целиком его помнил толькоджинн Абдулла.

Ртутный, Пепельный, Искристый, Огнеметный, Дымный и другиесыновья Гоярына в отличие от своего знаменитого отца не впадали в спячку. Онибыли для этого слишком горячими. Никакой мороз не мог остудить их кипящуюкровь. Нетерпеливо дожидаясь, пока джинны принесут им ртути и выведут полетать,они ревели, кусались, подскакивали, сталкивались грудью, ударяли друг друга крыльями,выпускали струи дыма пополам с огнем и колотили хвостами в гулкие стенкиангара.

Заглянув к ним, Таня закашлялась от едкого дыма и поспешилапоскорее выйти наружу. Молодые драконы плохо отличали своих от чужих инемедленно нападали на всякого, кто имел неосторожность попасться им на глаза.Именно поэтому Соловей так охотно использовал их на тренировках и никогда невыставлял «воротами» в серьезных матчах.

Несмотря на мороз, команда Тибидохса тренироваласьежедневно. Соловей ни разу не говорил об этом вслух, но все равно все откуда-тознали, что в мае – июне спортивный комитет Магщества должен назначить датуматча-реванша Тибидохс – невидимки. Хлопоча об этом, Сарданапал несколько разлетал на Лысую Гору.

Окончательное согласие Магщества на матч получено еще небыло. Бессмертник, Тиштря и Графин Калиостров изобретали одну отговорку задругой. Но все же надежда оставалась. «Меди, хотел бы я знать, что онипридумают, чтобы нам отказать? Мне кажется, я все предусмотрел. Им придетсяхорошо пораскинуть мозгами!» – не раз озабоченно говорил академик.

* * *

Садясь на контрабас и произнося Торопыгус угорелус, Танясообразила, что совсем забыла про обед. Когда она примчалась в Зал Двух Стихий,столы уже были накрыты. Молодцы из ларца, одинаковые с лица, давно расстелилискатерти и теперь с переброшенными через руку полотенцами, точно бойкие половыеиз придорожного трактира, услужливо замерли у преподавательского столика.

Готфрид Бульонский глодал огромный окорок, лихо расправляясьс ним с помощью зубов и кривого турецкого кинжала. Вилками-ложками онпринципиально не пользовался, находя, что это недостаточно мужественно. ВеликаяЗуби, отпивая из бокала красное вино, многообещающе поглядывала на своеговоинственного супруга. Тарарах, хотя и более древний по годам, но уже несколькоцивилизовавшийся, охотился с вилкой за ускользающими пельменями. Ванька, тайкомнаблюдавший за ним, посмеивался. Он сообразил, что, если охота и дальше будетпроисходить с той же результативностью, питекантроп встанет из-за столаголодным.

Поклеп Поклепыч налегал на блины с осетриной. Изредка онпринимался грозно вращать зрачками, крякал и телепортировал осетрину из блиноврусалке. Сами блины были Милюле мало интересны. Максимум у нее хватило бывоображения налепить их на плешь водяному.

Малютка Клоппик тоже сидел за преподавательским столиком натом самом месте, что раньше занимал профессор Клопп. Теперь его пересадилисюда, чтобы он не бузил и чтобы была хоть какая-то возможность за нимприсматривать. Но даже и под присмотром Клоппик ухитрялся, хихикая, швырять встаршекурсников котлетами, причем заговаривал их так, что, попадая в цель,котлеты возвращались к нему, не оставляя никаких улик.

Балуясь, малютка Клоппик совсем забывал обедать. Даже ложкуон использовал больше как катапульту, чтобы бросаться картошкой. Под конецотчаявшаяся Зуби, уставшая делать Клоппику замечания, каждое из которых былосамым последним, прибегла к помощи молодцов из ларца. Молодцам пришлось кормитьКлоппика насильно. Один ласково придерживал ему руки, а другой, сноровистоработая деревянной ложкой, начинял его бараньим желудком с кашей по рецептуСобакевича.

Сарданапала и Медузии почему-то не было. Их пустые стулья заобщим столом выглядели настораживающе. Прежде академик пропускал обед лишь висключительных случаях, например, когда безвылазно сидел у себя в кабинете,карауля Безумного Стекольщика, или пытался разгадать загадку Исчезающего Этажа.

Ученики шептались, пытаясь угадать или на худой конецпрочесть на лицах у остальных преподавателей, что это может означать. Нерискнув сканировать никого из учителей, Ягун попытался незаметно подзеркалитьГотфрида Бульонского, но оказалось, что Готфрида страхует его супруга. Ягунвстретил такой мыслеблок Великой Зуби, что едва не рухнул носом в кисель.

«Ну и не надо, если так! Обчихайтесь вы своими тайнами! Онимне даром не нужны!» – сердито решил играющий комментатор.