Таня Гроттер и молот Перуна - Дмитрий Емец Страница 6

Абдулла выжидал, наслаждался эффектом и принимался деловитооткидывать крышки. Студент, уже полуживой, с облегчением переводил дыхание. Вгробах аккуратно, корешок к корешку, лежали переплетенные драконьей и змеинойкожей дипломы.

– Тэк-с, те ряды сразу отбросим – там слишком старые,еще до Древнира. Битком набиты запрещенными заклинаниями, хе-хе… Здесь дипломыпо нежитеведению с 1789 по 1801 годы. Их лучше не использовать – там полнопометок Медузии, к тому же не было случая, чтоб она чего-то забыла… В томчерном гробике с кистями – дипломы по снятию сглаза с 1607-го по 1659-й. С Зубиеще можно иметь дело, к теории она не придирается, хотя уж больно практикулюбит. Сглазит кого по теме диплома тройным сглазом – поди выкрутись! А ведьтакие случаются лентяи – перекатают, а прочесть свой диплом толком непрочтут!.. Одного Зуби в свинью превратила, так потом всей школой шпик ели – ачто делать, раз дохрюкался? Обратно-то уж никак, если три раза с заклинаниемошибся…

Джинн коварно улыбался, что выглядело особенно зловеще, таккак рот успевал переползти на лоб, а то и на бритую макушку.

– Поехали дальше! Там вон, в большом дубовом,практическая магия за семьсот лет. И еще место осталось – мало было желающихКлоппу сдавать… Не трогай доски – все проклято!.. Ах, как мне не хватаетпрофессора Зигмунда! Того недомерка, что сейчас откликается на его имя, я врасчет не беру… Ничтожество, сущее ничтожество, хотя порой и мелькнет вглазенках нечто прежнее. Недавно попросил меня что-то повторить, сущая лабуда,так я потом три часа с потолка соскребался…

Абдулла вздыхал и отплывал все дальше в глубь подвала.Студент, пугливо оглядываясь на смутно белеющую лестницу, покорно плелся задрожащим огоньком.

– Вон по теоретической магии семь гробов – уСарданапала многие защищаются, в основном из беленьких. Он хоть и придирается,и глаза строгие делает, все знают, что академик всерьез редко заваливает… Вонтот огромный гроб видишь? Подойди, дерни за кисть, смелее! Не получилось? Этопотому что кисть призрачная! И гроб, кстати, тоже. Тут по истории ПотустороннихМиров дипломы… Да не трясись так: Безглазый Ужас особенно никого не режет, ктому же если ухитриться и сдавать ему в полдень. Ближе к полуночи – не советую.Тут он не только зарежет, но и зарубит, и просверлит, и кровью забрызгает,хе-хе. И когда он цепями гремит – тоже не советую… Не Ужасу сдаешь, нет?.. Такя почему-то и думал. Тогда дальше пойдем – вон в тех рядах дипломы поветеринарной магии. Каждый год приходится заводить по новому гробу. Это потому,что Тарараху легко сдавать. Он никогда не запоминает прежние дипломы,удивляется лишь порой – хе-хе! – однообразию научных мнений. Хоть бычитать научился, а то прямо дурачить совестно!.. Даже мне, хотя я свой стыд ещетысячу лет назад Повелителю джиннов в кости проиграл.

Абдулла ловил на затылке ускользающий нос и возвращал его наместо. Подобно большинству джиннов, он был азартный игрок и готов был поставитьна кон что угодно. Вот только золото, жабьи бородавки, дырки от бубликов изеленые мозоли интересовали его мало. Сотканным из тумана джиннам это ни кчему. Ставкой в игре джиннов служили исключительно души, любовь, покой,материнская нежность. На них джинны играли охотно, пока Древнир, одержав надними победу и получив у посрамленного Повелителя джиннов его перстень, несвязал всех джиннов навеки нерушимой клятвой.

– Душу в залог не дашь, нет? Ну да ладно, так бери. Увас, темных магов, души – гниль одна, второй сорт. Да что с ними теперь делать,коль ничего нельзя? – вздыхал Абдулла, и лентяй получал-таки заветныйдиплом.

Однако большинство пятикурсников все же писали дипломы сами,не прибегая к уловкам. Шурасик же, хотя учился только на четвертом курсе,собирался сразу писать пять дипломов – по нежитеведению, теоретической магии,снятию сглаза, истории Потусторонних Миров и ветеринарной магии. Кроме того, онсвязался с каким-то занудным профессором в Магфорде, у которого, по слухам,никто не мог защититься после Леонардо да Винчи и Менделеева, и попросил тему иу него.

Удивленный профессор, уверенный, что Шурасик не справится,дал ему тему, название которой едва умещалось на странице и не содержало ниодного понятного нормальному магу слова. Шурасик ухватился за тему с жадностью.У него даже очки запотели от восторга и предвкушения. За полтора месяцавдохновленный Шурасик накатал сто семьдесят страниц введения и написалразвернутый план остальных глав, читая который маститый профессор тоже ничегоне понял.

В результате родственные души нашли друг друга, и Шурасикууже сейчас, за полтора года до окончания, поступило приглашение из аспирантурыМагфорда. Как было принято в Магфорде, оно было выбито на куске гранита,который из-за немыслимой его тяжести посменно тащили через океан две команды подвенадцать купидонов.

Кстати, левым грузом те же бойкие купидоны захватили дляТани письмо от Пуппера и корзину роз. Расстроенный Гурий, покинувший Тибидохсеще первого числа, ни с кем не попрощавшись и даже не оставшись наторжественный обед, ни словом теперь не упоминал об этом. Он в выспреннойманере информировал Таню, что любит ее, как и прежде, и что абсолютно убежден втом, что скоро они будут вместе. У Тани письмо Пуппера оставило двойственное итревожное ощущение. С одной стороны, ей льстило, что Гурий не забыл ее. Сдругой же, было похоже, что Пуппер что-то задумал и теперь настойчиво идет ксвоей цели.

«Ах, Пуппер, Пуппер! И хорош ты, и пригож, и метла у тебякрасивая… Да только не Ванька, и этим все сказано!» – подумала Таня.

* * *

Перед обедом Таня слетала проведать Гоярына. Оставивконтрабас у входа в ангар, она толкнула тяжелые ворота. Никто изджиннов-драконюхов ей не встретился. Тибидохский дракон был в глубокой спячке.Свернувшись, он лежал на заговоренной от огня соломе. Снаружи его чешуя былапокрыта льдом. Таню это не испугало. Она знала, что в состоянии глубокой спячкиогонь в драконах полностью потухает. Температура их тела снижается, и они долгиенедели, месяцы, а в исключительных случаях и столетия могут неподвижно лежатьпод снегом, больше напоминая ледяные глыбы, чем пышущих испепеляющим жаромящеров. И лишь весной, когда проглядывает солнце, холодная кровь драконовпостепенно разогревается.

Таня погладила Гоярына по носу, всегда напоминавшему ейфутляр контрабаса.

– Не скучай, старый чемодан! Пусть тебе снятся всякиезанятные сны, такие же скрипучие, как ты сам! До весны! – сказала она.

Таня Гроттер выходила из ангара, когда Гоярын шевельнулся восне и приоткрыл глаза. Лед на его шее покрылся сетью трещин. До конца непросыпаясь, дракон глубоко вздохнул и вновь положил тяжелую морду на солому.