Ваше Сиятельство #1 - Эрли Моури Страница 7

—Посмотри мне вглаза,— она повернулась комне ивзяла мою руку.

Япосмотрел. Одним глазом, второй лишь приоткрыл:

—Невру, мам. Могу поклясться.

—Тогда ступай замной,— она порывисто встала инаправилась вправое крыло дома.

Язнал, куда шла графиня. Она открыла двери внебольшой зал смраморными колонными— его освещали некристаллы туэрлина, аживой огонь, всегда горевший здесь вбронзовых жаровнях— его справно поддерживали слуги. Насамом видном месте среди других богов возвышалась беломраморная статуя Артемиды заней черной стене поблескивал круг герметических счислений.

—Прошу, Саша, помолись нашей Охотнице. Отвсего сердца поблагодари богиню. Будь искренний, верь внее, иона неоставит тебя,— графиня положила руку мне наплечо, тихо подталкивая кизваянию.

Какая жеирония! Ладно, небуду сейчас спорить. ИАртемиде, наверное, смешно будет все это слышать.

—Величайшая! Охотница Небесная! Беспощадно разящая звездными стрелами ибесконечно милостивая! Прошу, услышь меня…— положив правую руку насердце, левую наалтарь, начал полушепотом я.

Когда язакончил, имывышли иззала богов, мама сказала:

—Артемида всегда благоволила нашей семье, ноесть другие боги, итысам знаешь, что между ними нанебесах невсегда есть согласие. Мыдолжны нетолько опираться помощь Небесных, ноисами принимать верные решения. Твоего отца больше нет. Тыпрекрасно знаешь, зачто его убили. Теперь тежелюди будут охотиться затобой. Полиция здесь непоможет, идаже Особая Канцелярия имперского сыска. Никто нам непоможет,— она опустилась надиван. Сейчас лицо ееказалось намного старше, хотя виные дни графине недавали более 30лет.

—Замесяц это второе покушение натебя,— продолжила она.— Если самое первое можно было считать случайностью, тотеперь мызнаем, это вовсе неслучайность. Натебя охотятся тежесамые люди, которые убили твоего отца— Петра Александровича. Вот ямного думаю… Думаю, самым правильным будет выйти накнязя Урочеева или кого-то изВедомства Летающих Машин иотдать эти проклятые бумаги. Пусть они отстанут. Твоя жизнь несравнимо дороже, чем труды Петра Александровича, как быоннебыл нам дорог идорога любая память онем. Всех троих, кто был сним, уже убили. Янепереживу, если потеряю тебя.

—Мам, разве тынепонимаешь? Тыговоришь отех людях. Тех… Даже если ясовершу такой малодушный поступок: отдам труды отца, ихэто неустроит,— отверг я.— Дело даже невУрочееве. Тыжезнаешь, этот мерзавец работает тайком набританцев? Разговоры оего связях уже докатились доимператора. Ивот здесь как раз Особая Канцелярия поможет. Будет проверка или уже идет— так сказал Голицын. Если же, как тыговоришь, просто передать документы отца тем людям, тоони вовсе неглупы, исразу догадаются, что ямог снять копии. Араз так, топри первой возможности ясмогу продолжить поиски недостающих сведений. Британцы давно работают вэтом направлении изнают опирамиде вСибири. Думаю, они скоро доберутся туда через своих агентов.

—Янезнаю, что тогда делать,— графиня опустила голову, печально глядя насвои тонкие пальцы.— Спрятать бытебя куда-нибудь. Может, попросить Голицына помочь сменить тебе имя, фамилию. Спрятать втой жеСибири?

—Нет, мам, ябез всякой замены имени «спрячусь» через несколько месяцев ввоенной академии. Планы теже— Академия Суворова. Ужтуда нилюди Урочеева, нитем более чертовы бритиши недотянутся,— заверил я, хотя сам видел эту ситуацию несколько иначе. Если сказать точнее, янеуспел еедостаточно обдумать, ивсе нынешние соображения были лишь повторением мыслей прежнего Алекандра Елецкого. Мыслей довольно сложных, путаных. Сними яразберусь вближайшие дни наоснове своих гораздо более широких возможностей, которых небыло упрежнего Саши. Абритиши— сволочи они, почти что вовсех мирах. Подкуп, интриги иподлость— вот ихремесло.

—Скорее бысняли этого негодяя Урочеева!— выпалила графиня.— Почему жеимператор незамечает очевидного⁈— чуть помолчав, она решила:— Мысделаем так: янайму для тебя телохранителей иобращусь кГолицыну, чтобы онподсказал, как разумнее распорядиться сдокументами Петра Александровича, чтобы обезопасить тебя. Пока непоступишь вакадемию, надежды люди будут сопровождать тебя вшколу ивообще запределами дома. Завтра жерешу эти вопросы.

—Нет. Этого делать ненадо,— отверг я.— Нехочу, чтобы замной кто-то ходил хвостом. Даипозорно это. Вся школа смеяться будет. Что касается Голицына, онтебе вряд личто подскажет. Здесь все просто: передать документы кому-либо, означает подставить под удар этого человека, при этом несняв рисков снашей семьи. Еще раз, мам,— явзял еезаруку, обращая больше внимание насказанное:— Все прекрасно понимают, что результаты исследований папы можно скопировать. Если мыотдали кому-то документы— тоэто незначит, что унас нет ихкопий.

Озабоченная моей безопасностью, мама никак нехотела принять эту простую иясную мысль, втовремя как прежде она слыла человеком очень здравомыслящим.

Посидев сней еще минут пятнадцать иуспокоив ее, чем смог, яподнялся всвою комнату. Первым желанием было прилечь ивтишине, покое разобраться сосвоим новым телом, ноедва ялег ирасслабился, как пожаловал врач. Что поделаешь, пришлось ненадолго почувствовать себя подопытным кроликом. Кмоему неудовольствию лекарь оказался излишне внимательным, даже въедливым, разглядывал синяки налице, губы, заплывший глаз, словно эти явления вего практике были чем-то этаким, выдающимся. Затем заставил смотреть меня вмаленькое зеркальце, поочередно прикладывая кразличным частям тела металлические пластины смерцающими кристаллами реурта, бормотал что-то, нажимая кнопки насвоем нагрудном концентраторе. Азатем случился нехороший казус: его внимание добралось домоего живота ипочти затянувшийся ямочек— следов сегодняшних ножевых ранений.

—Ваше сиятельство,— врач повернул голову кграфине,— аэти ранения… Когда сним такое случилось? Совсем этак свежие свиду. Снедельку имили дней пять, да?

Вот здесь мама, конечно, обалдела. Досих пор тихо стоявшая встороне, она тут жеподскочила кпостели, глянула широко раскрытыми глазами наголый живот и, перехватив мой взгляд, открыла рот для неприятного вопроса.