Рожденные в полночь - Жаклин Митчард Страница 7

В этом году торжественное событие решили отметить заранее, так как родители уезжали, и в новогоднюю ночь близнецам предстояло довольствоваться обществом брата и младших кузенов.

Кэмпбелл была неумолима.

— Папа и я давным-давно планировали поехать на Новый год в Нью-Йорк. Без вашей помощи нам не обойтись. Я не собираюсь платить приходящей няне. У меня есть вы, и точка. Мы устроили эту вечеринку, и вы должны быть нам благодарны. Мэллори не возражает. Мередит, сотри с лица это выражение!

— У сестры нет личной жизни, — защищаясь, парировала Мерри.

Не желая сдаваться, Мередит изменила тактику.

— Будешь себя так вести — никогда не найдешь парня.

— Я тебе уже сто раз говорила: парень мне не нужен. Ни сейчас! Ни завтра! Завести парня — все равно что найти себе работу. Ты все время звонишь ему, а он донимает звонками тебя. Посмотри на себя и Вилли Брента. Вы встречались почти год. И что? Родители не разрешили тебе даже сходить с ним в кино. Вы торчали все время в «Дептфорд-Молл» и держались за руки, как дети. Зачем мне это? А твоя большая любовь Дэвид? Он относится к тебе, как к ребенку.

В глубине души Мэллори понимала, что не совсем искренна. Ее отношение к Дрю уже перешло границы просто дружбы. Это смущало девочку. С ним было легко. Когда сосед заходил к ним и заставал Мэлли в ночной пижаме, та не смущалась, не убегала, пристыженная, к себе наверх, а радостно приветствовала закадычного друга. Но иногда Дрю вгонял ее в краску. Особенно когда невзначай дотрагивался до нее.

— В следующем году я перейду в старший класс. Посмотрим, что Дэвид тогда запоет, — сказала Мерри.

Дэвид Джеллико был старшим братом лучшей подруги Мерри, которая, в свою очередь, была дочерью Бонни, лучшей подруги Кэмпбелл. Мерри часто говорила сестре, что будет классно, если она и Дэвид впоследствии поженятся. Тогда их матери станут родственницами. В отличие от большинства парней Дэвид был не просто симпатичным, он был по-настоящему красив: изящно очерченный нос, бледно-оливковый цвет кожи и длинные белокурые волосы. Мерри казалось, что он прямо-таки сошел с обложки женского исторического романа или может служить иллюстрацией к древнеримскому мифу. Мэллори считала сестру полной дурой. Похожий на манекенщика Дэвид Джеллико не вызывал у нее восторга. Особенно ей не нравились его облегающие свитера с высокими воротниками. К тому же Дэвид был неважным спортсменом. Мэллори запросто обгоняла его на беговой дорожке.

Но сейчас она снисходительно улыбнулась сестре: «Мерри — это Мерри». Быть в центре внимания, смеяться и веселить было пределом ее мечтаний. Курочка среди павлинов. Ей нравилось, когда старшие мальчики носили ее на руках или хотя бы просто приподнимали над полом. Симпатичная куколка в натуральную величину, легкая, словно перышко.

В этом отношении Мэллори была полной противоположностью сестре: любой парень, рискнувший взять ее на руки, мог дорого за это поплатиться. Особенно девочка любила бить по коленным чашечкам. Однажды, когда Дрю в сердцах назвал ее пигалицей, Мэлли плюнула ему в лицо.

Мэллори любила спорт, но еще больше она любила побездельничать. Верхом блаженства для нее были три часа, проведенные за просмотром видеозаписей любимых «мыльных опер». Стакан имбирного эля — в одной руке, пачка с крекерами — в другой.

— Неужели тебе это нравится? — не разделяя любовь сестры к сериалам, спрашивала Мерри.

— Они жизненные, — не соглашалась с ней Мэллори. — Никто не рассказывает нам правду о жизни. В школе нас пичкают сладкой ложью, избегают касаться острых тем. Посмотри, во что превратились ты и Ким! Все это не настоящее. А я люблю, чтобы и в жизни, и в кино было одно и то же. Плохое, хорошее — все равно.

Когда «мыльные оперы» заканчивались, Мэлли переключалась на фантастику и мистику, какие только могла найти. Она любила старые фильмы, снятые еще до ее рождения, и на распродажах покупала старые видеокассеты, которые просматривала на не менее старом видеомагнитофоне. Этот магнитофон был из последних моделей, что выпускались в США. Его Мэллори тоже увидела на распродаже, купила и привезла домой в детской коляске.

К счастью для самолюбия Мередит, единственным их знакомым, который стал свидетелем этой унизительной сцены, был Дрю.

— Тебе, Мэлли, не хватает зеленых брезентовых кед и халата в цветочек, — насмешливо заявил он. — А так ты вылитая бабушка Ширли, когда она ходит за покупками в «Фармерз-маркет».

С невозмутимым видом пропустив насмешку мимо ушей, Мэллори установила старый, покрытый пылью видеомагнитофон в гостиной.

Когда Мерри и Ким вошли в дом, она предостерегающе подняла в полумраке руку.

— Это для кино! Без дураков!

Мэллори иногда была очень груба.

Никто, даже Ким, не понимали до конца мотивацию поступков близняшек. Ее отношения с братом Дэвидом и близко не несли в себе той преданности, что существовала между Мередит и Мэлли. Сестры могли подшучивать друг над другом, но Ким была уверена, что Мэллори убьет всякого, кто осмелится обидеть Мерри. Сама она могла лишь надеяться, что Дэвид будет так же ее защищать, если что случится.

Из задумчивости Мэллори вывел голос сестры.

— В чем дело, Мэлли?

Та не шевелилась. Она словно впала в ступор. Впервые за весь вечер Мередит удосужилась внимательно посмотреть в серо-голубые глаза сестры. Там гнездилась темнота. Две грязные лужицы после ливня. Бледное лицо выражало крайнюю обеспокоенность, вызванную не вечеринкой, не одеждой, не мальчиками…

— Ано, — произнесла Мерри слово из их секретного языка.

В переводе на обычную речь это приблизительно значило: «Я вижу, что тебе плохо. Я рядом. Я с тобой».

Мэлли напряглась.

— Мне снилось, что случился пожар, горящая портьера упала на меня, и я задохнулась. Я проснулась вся в поту. Раньше таких снов не было. Говорят, что когда снится, что умираешь, это означает, что твоя смерть близко.

— Старушечьи сказки, — борясь с собственным страхом, сказала Мередит. — Это все от нервов.

— И вовсе не сказки, — не согласилась Мэллори. — А ты такая бесчувственная, даже не поинтересовалась, что за кошмар мне привиделся…

Мередит медленно выпрямилась. Волосы сестры рассыпались, образовав некое подобие соломенной крыши. Мерри легонько дунула. Волосы встрепенулись и опали, обрамляя осунувшееся лицо.

«Я не хотела», — пронеслось в голове Мередит.

Это было не бессердечие. Скорее, она просто не хотела поддаваться настроению сестры, гнала от себя плохие мысли, подобно человеку, который, заслышав сирену «скорой помощи», старается не задумываться над тем, что она, возможно, мчится на помощь его знакомому.

— Не волнуйся, — посоветовала она. — Ты слишком впечатлительная!

Раздался входной звонок.

Вечеринку планировали устроить в гараже, который Тим пристроил к трехэтажному спичечному коробку, где жили четыре поколения семейства Бриннов. Гараж отапливался, так как Тим устроил в нем мастерскую и работал там круглый год. В доме жили и растили детей родители Тима, которые потом переехали на ранчо. До этого домом владели его дед и прадед. Сейчас все содержимое гаража было вынесено во двор и сложено под брезентом: велосипеды, санки и даже незаконченная приставная лестница, которую Тим и Адам так и не успели смастерить в срок и подарить Кэмпбелл на Рождество. Теперь можно было не опасаться снегопада. Тим наполнил старый холодильник банками кока-колы и оранж-краш. Длинный стол гнулся под тяжестью хотдогов, пакетиков со сладким соусом, чипсов и торта, одна половина которого была кремовой, а вторая — шоколадной. (Мэллори ненавидела шоколад.) Высоко на самодельной полке, подальше от чужих рук, Тим разместил свой медиа-проигрыватель и небольшие мощные колонки. Стены гаража украсили мишурой и баннерами. Кэмпбелл скупила весь серебристый и золотистый тюль в обоих магазинах «Дептфорд-Молл» и задрапировала гараж от потолка до пола. Она была в приподнятом настроении, которое связывала с зимним очарованием. Впрочем, большинство жителей Риджлайна выказывали недовольство погодой. После долгой и холодной осени наступила бесснежная зима. С самого Хэллоуина не выпало и дюйма снега.