Ловец душ и навья невеста - Ольга Ярошинская Страница 7

— Значит, здесь ваш жрун, — сказал Рихард, остановившись перед дверью, заколоченной досками.

Дверь тяжелая, дубовая, это хорошо. Из-под нее торчат кончики столовых приборов. Кто-то догадливый напихал туда серебряных ложек и вилок. Значит, к дверям тварь не подойдет. Высшую навь это бы не остановило, но у жруна мозг работает только в одном направлении — чего бы сожрать.

— Давно кормили?

— Позавчера, — ответил Вилмос и приосанился. — Потом я понял, что это становится небезопасным, и принял меры.

Он что, гордится собой? Вот идиот. Рихард прижался ухом к двери. Откуда-то снизу доносились завывания женщины, довольно мелодичные, будто та упивалась своим горем. Из-за угла выглянула служанка в белом чепце, увидела ловца и, ойкнув, метнулась по лестнице вниз.

— Кажется, я видел фотографию собачки, — вспомнил Рихард. На фото в газете Мирабелла Свон держала подмышкой то ли крысу, то ли облезлого песика. Уродливая морда с вытаращенными глазами лежала на пышной груди, выставленной в декольте.

— Да, она везде ее с собой брала, — подтвердил Вилмос. — Редкая порода. Лысая свиристелка. Постоянно издает какие-то звуки: то лает, то скулит, даже когда спит — храпит, как мужик.

Рихард снова прижался ухом к двери — тишина. Потом послышался тихий цокот. Будто кто-то крался к двери на когтистых лапах.

— Сколько ему уже? — спросил Рихард.

— Жожо? Кажется, года три, надо спросить Мирабеллу…

— Жруну. Когда вы заметили, что с собакой что-то не так?

— Да она всегда была с придурью, — нахмурился Вилмос. Он снял очки, но, опомнившись, снова водрузил их на нос, хотя в полумраке коридора наверняка едва мог видеть через темные стекла.

— Когда у нее повысился аппетит? — терпеливо уточнил Рихард.

— С неделю назад. А может и больше.

Выходит, жруну уже больше недели, и два дня он сидит там некормленый. А теперь Вилмос предлагает ему зайти в комнату и посмотреть в глаза твари, которая наверняка отрастила себе клыки размером с палец. Рихард прищурился и увидел тонкие струйки черного дыма, сочащиеся из-под двери между серебряных ложек. Вилмос, или любой другой человек, не смог бы этого заметить. А вот смрад, тянущийся из щели, наверняка уловил бы и обычный нос.

— Ладно, — сказал Рихард. — Я вернусь после захода солнца. В доме не должно быть людей.

— Но я думал, вы сделаете это немедля!

— Убить могу и сейчас.

— Кажется, мы это уже обсудили, — процедил Вилмос.

— Тогда переночуйте в гостинице, — сказал Рихард. — Здесь будет опасно.

— Постарайтесь сделать все аккуратно, — в голос Вилмоса вернулся обычный приказной тон. — Там шелковые обои, которые выбирала моя жена. Она любит заниматься декором интерьеров. Сейчас как раз обустраивает новый дом в Эрженске, три этажа, галерея…

Рихард посмотрел на него внимательно — нет, не шутит.

Легкие шаги отвлекли его, и он едва успел увернуться от женщины, взбежавшей по ступенькам и кинувшейся на него с кулаками. Рихард инстинктивно отклонился, и она по инерции налетела на Вилмоса, повалив того на ковровую дорожку. Расшитый кружевом пеньюар туго обтянул выдающуюся попу госпожи Свон. Если певичка и похудела от горя, то так сразу не скажешь. Рихард протянул руку, чтобы помочь ей подняться, и Мирабелла гневно оттолкнула его ладонь. Поморгала щетками ресниц, нахмурила бровки-ниточки. Рихард встретился с ней взглядом и словно наткнулся на лед. Серые глаза смотрели на ловца трезво и осмысленно, будто Мирабелла выбирала партию, которую надо отыграть. Кукольное личико, холеное тело и глаза старого счетовода — такая далеко пойдет.

И без того пышная грудь поднялась, набирая воздуха, и Рихард досадливо поморщился.

— Он убьет ее! Убьет мою Жожо! — взрыдала Мирабелла, обличительно тыча в Рихарда пальцем. — Ты тоже убийца! — она обернулась к Вилмосу, который, кряхтя, сел, и вцепилась в лацканы его сюртука. — Она ни в чем не виновата, всего лишь любила покушать!

— Кошечка моя, я обо всем договорился, — уверил ее Вилмос, сняв с носа поломанные очки. — Ловец достанет навь из песика.

— Правда?

Женщина неожиданно гибко и легко поднялась и окинула Рихарда оценивающим взглядом. Не найдя ничего интересного, отвернулась. Что-то с женщинами ему сегодня не везет.

— Половина оплаты вперед, — сказал он.

Мирабелла ушла собирать вещи для ночевки в гостинице, а Рихард с Вилмосом спустились на первый этаж. В кабинете, оббитом резными дубовыми панелями, Вилмос предал ему увесистый мешочек с серебром и запасные ключи от дома. Плеснув виски в стакан, предложил Рихарду, но тот покачал головой. Пить с Вилмосом ему не хотелось.

— Мне надо подготовиться, — холодно сказал он. — Всего светлого.

Спустившись по ступенькам на дорожку, Рихард задрал голову и посмотрел на закрытые решетками окна.

Во рту горчило, а пальцы сами сжимались в кулаки от злости, которая глухо рычала где-то внутри. Жрун был ни при чем. И даже Карна, которая отшила его, обдав ледяным презрением, не виновата.

Больше всего на свете Рихард ненавидел, когда его принуждают. В приюте не любят норовистых, но даже наставник и его ремень с колючей пряжкой, обдиравшей кожу, оказались бессильны — Рихард так и не научился подчиняться.

Вилмос Грох приравнял его жизнь к жизни лысой псины. Рихард ухмыльнулся. Это его как раз не задевало. Знавал он людей, который и хвоста собачьего не стоят. Но поступать по указке Вилмоса не собирался.

В голове постепенно вырисовывался план, и Рихард улыбнулся шире. Он сплюнул на белую дорожку, зашагал прочь из сада, и вскоре ворота лязгнули за ним голодной пастью. Особняк стоял на возвышенности, и сейчас вся Рывня лежала у ног Рихарда. Жестяные крыши сливались в одно серое полотно, заштопанное там-сям червлеными заплатками черепиц. На край крыш присело солнце, плеснув закатным светом, и окна домов занялись пожаром. Высокая труба крематория, отразившая багровое небо, казалась густой струей крови, стекающей в город прямо с неба. А еще ниже траурной лентой вилась Черва.