Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг Страница 69

— Пойди, Бобби. Сядь, — сказал вожатый.

— Так я же дотянул! — закричал Бобби. — На милю дотянул! —Он ткнул пальцем в того, кто рекомендовал выгнать его с поля. — Он тебезаплатил, чтобы мы проиграли? Эта жирная морда, вон там?

— Прекрати, Бобби, — сказал вожатый (каким идиотом онвыглядел в дурацкой шапочке какого-то нимродского студенческого братства!). —Делаю тебе последнее предупреждение.

Ронни Олмквист отвернулся, словно ему было противно ихслушать. Бобби возненавидел и его.

— Ты подсуживал, и все, — сказал Бобби. Со слезами,пощипывающими уголки глаз, он сладить сумел, но не с дрожью в голосе.

— Хватит, — сказал вожатый. — Иди сядь и поостынь…

— Мудак ты и жила, вот кто ты!

Женщина, сидевшая вблизи от третьей базы, охнула иотвернулась.

— Ну, все, — сказал вожатый бесцветным голосом. — Убирайся споля. Немедленно.

Бобби прошел полдороги от третьей базы, шаркая кроссовками,потом обернулся.

— Тебе птичка на нос наорала. А ты, дурак, и не заметил.Утерся бы!

В голове у него эти слова прозвучали смешно — но по-дурацки,когда он выговорил их вслух, и никто не засмеялся. Салл сидел верхом на мешкеосновной базы, большой, как дом, серьезный, как сердечный приступ, в своихдоспехах ловящего. В одной руке болталась его маска, в десятке мест склееннаячерным скотчем. Он был красный и казался сердитым. А еще он казался мальчишкой,который уже больше никогда не будет Волком. Эс-Джей побывал в лагере “Винни”,травил шкоты, засиживался допоздна у лагерного костра, обмениваясь историями опривидениях. Он будет Львом во веки веков, и Бобби его ненавидел.

— Что на тебя нашло? — спросил Салл, когда Бобби плелсямимо. На обеих скамьях воцарилась тишина. Все ребята смотрели на него. И всеродители тоже на него смотрели. Смотрели, будто он был мразью. Бобби подумал,что так, возможно, и есть. Но не по той причине, о какой они думают.

"А ты догадайся, Эс-Джей! Может, ты и побывал в лагере“Винни”. Зато я был там, внизу. Глубоко-глубоко там, внизу”.

— Бобби?

— Ничего на меня не нашло, — сказал он, не поднимая головы.— Наплевать. Я переезжаю в Массачусетс. Может, там будет поменьше подкупленныхсволочей.

— Послушай…

— Заткнись, — сказал Бобби, не глядя на него. Он глядел насвои кроссовки. Глядел на свои кроссовки и продолжал идти.

***

У Лиз Гарфилд не было подруг (“Я простая капустница, а несветская бабочка”, — иногда говорила она Бобби), однако в первые два года вагентстве по продаже недвижимости она была в хороших отношениях с женщиной,которую звали Майра Колхаун (по-лизски они с Майрой были два сапога пара, шли вногу, были настроены на одну волну и так далее и тому подобное). В те дни Майрабыла секретаршей Дона Бидермена, а Лиз была общей секретаршей для всех агентов,записывала адреса их новых клиентов, варила им кофе, печатала их письма. В 1955году Майра внезапно ушла из агентства без внятного объяснения, и Лиз получилаповышение, став секретаршей мистера Бидермена в начале 1956 года.

Лиз и Майра не теряли друг друга из виду — обменивались открытками,а иногда и письмами. Майра (которая была тем, что Лиз называла девствующейдамой) переехала в Массачусетс и открыла собственную маленькую фирму по продаженедвижимости. В конце июля 1960 года Лиз написала ей, спрашивая, нельзя ли ейстать партнером — для начала, конечно, младшим — в “Колхауновской помощи снедвижимостью”. Она бы могла вложить кое-какой капитал; небольшой, конечно, но,с другой стороны, три тысячи пятьсот долларов — это все-таки не плевок в океан.

Может, мисс Колхаун побывала в тех же вальцах, что и егомама, а может, и нет. Главным было, что она ответила “да” — даже прислала ейбукет, и Лиз в первый раз за последние недели почувствовала себя счастливой.Возможно, по-настоящему счастливой в первый раз за годы и годы. Но важным былото, что они должны были переехать из Харвича в Дэнверс в Массачусетсе. Переедутони в августе, чтобы у Лиз было много времени устроить своего Бобби-боя, своегопритихшего и часто угрюмого Бобби-боя, в новую школу.

А для Бобби-боя Лиз Гарфилд было важным довести до концаодно дело, прежде чем они уедут из Харвича.

***

Он был еще слишком мал и возрастом, и ростом, чтобы воткрытую сделать то, что нужно было сделать. Действовать надо будет осторожно ипо-подлому. Что по-подлому, Бобби не смущало: его больше не тянуло брать примерс Оди Мэрфи или Рэндольфа Скотта, совершавших подвиги на дневных киносеансах, акроме того, кое-кто заслужил, чтобы на него напали из засады: пусть сампочувствует, каково это. Для засады он выбрал деревья, в которые Кэрол увела егов тот день, когда он разнюнился и устроил рев, — самое подходящее место, чтобыдождаться, когда Гарри Дулин, старый мистер Робин Гуд, проедет на верном конепо поляне лесной.

Гарри подрабатывал в “Любой бакалее”. Бобби давно знал обэтом — видел его там, когда ходил с мамой за покупками. А еще Бобби видел, какГарри возвращался домой, кончая работать в три часа. Обычно Гарри шел скаким-нибудь приятелем, а то и приятелями. Чаще всего с Ричи О'Мира. УиллиШирмен словно бы исчез из жизни старика Робин Гуда — вот как Салл почти исчезиз жизни Бобби. Но один или не один, Гарри Дулин всегда шел домой черезКоммонвелф-парк.

Бобби завел привычку забредать туда во второй половине дня.Теперь, когда пришла настоящая жара, в бейсбол играли только утром, и к тремчасам поля А, Б и В совсем пустели. Рано или поздно Гарри пройдет тут мимобезлюдных полей без Ричи или кого-нибудь еще из его веселых молодцов. А покаБобби каждый день между тремя и четырьмя часами прятался среди деревьев, там,где выплакался, положив голову на колени Кэрол. Иногда он читал. Книжка проДжорджа и Ленни заставила его заплакать. “Парни вроде нас, которые работают наранчо, это самые одинокие парни в мире”. Вот как это виделось Джорджу. “Парнямвроде нас ничего впереди не светит”. Ленни-то думал, что у них будет ферма иони будут разводить кроликов, но Бобби еще задолго до конца понял, что дляДжорджа и Ленни не будет ни ферм, ни кроликов. Почему? А потому, что людям надона кого-то охотиться. Находят какого-нибудь Ральфа, или Хрюшу, или глупогомогучего Ленни и превращаются в низких людей. Надевают свои желтые плащи,заостряют палку с обоих концов и идут охотиться.

"Но парни вроде нас иногда берут свое, — думал Бобби,ожидая дня, когда Гарри будет один. — Иногда мы берем свое”.

Этим днем оказалось шестое августа. Гарри неторопливо шелчерез парк к углу Броуд-стрит и Коммонвелф-стрит все еще в красном фартуке“Любой бакалеи” — ну и дерьмовый нимрод! — и распевал “Мак Нож” голосом, откоторого все гайки расплавились бы. Стараясь не зашуршать ветками тесно стоящихдеревьев, Бобби зашел ему за спину, бесшумно ступая по дорожке, и бейсбольнуюбиту занес только, когда приблизился на верное расстояние. А занося ее,вспомнил, как Тед сказал: “Трое мальчишек против одной маленькой девочки.Значит, они думали, что ты львица”. Но, конечно, Кэрол львицей не была, как ион — львом. Львом был Салл, и Салла тогда здесь не было, нет его здесь исейчас. А сзади к Гарри Дулину подкрадывается даже не волк. Он просто гиена,так что? Разве Гарри Дулин заслуживает чего-нибудь лучше?