Регент - Николай Романов Страница 68

До всех присутствующих были доведены принятые решения.

Регент отбывал в Приграничье – для организации отпора силам изгнанного императора. Советнику по безопасности генералу Засекину-Сонцеву, во взаимодействии с премьер-министром и правительством, поручалось провести в жизнь меры, направленные на усиление боеспособности кораблей, в первую очередь – вновь строящихся. Адмирал флота Шейдяков обязывался в самые кратчайшие сроки передать из состава всех трех существующих флотов часть кораблей для создания Отдельной особой эскадры под командованием контр-адмирала Приднепровского («Есть!» – сказал Шейдяков, сразу сообразивший, что уже завтра каперанг Приднепровский должен получить следующее звание). Назначение Отдельной особой эскадры – защита приграничных с ВМО миров от вражеских ударов. Все три флота остаются в местах своего постоянного базирования и продолжают боевое патрулирование выделенных им районов. Министру имперской безопасности графу Охлябинину поручалось разработать и ввести в действие комплекс мер, направленных на противодействие возможной активизации разведывательной сети потенциального противника. Кроме того, пристальное внимание надлежало уделить возможным сторонникам Владислава Второго, чтобы пресечь вероятные попытки саботажа и диверсионных действий.

Правительству предлагалось работать в режиме мирного времени, но принять все неукоснительные меры по первостепенному продвижению проектов, которые будет курировать генерал Засекин-Сонцев.

И так далее, и тому подобное…

Когда совещание закончилось, Осетр вызвал к себе Найдена.

– Сдавай дела кому-нибудь из подчиненных и собирайся! Летишь со мной!

– Куда это? – удивился Найден. – Мы вроде только расквартировались.

– Как расквартировались, так и назад заквартируемся. – Осетр усмехнулся. – Послезавтра ты и я должны быть на борту «Святого Георгия Победоносца». Отправляемся в Приграничье. – И он коротко объяснил ситуацию.

– А я-то тебе зачем? С тобой же Дед теперь все время рядом.

– Генерал остается в столице. Здесь тоже хватает дел. Но должен же кто-то хранить и защищать регента. Вот ты и будешь! Разве ты не специалист по охране? Разве не ты эвакуировал меня с разных планет, вытаскивая из разных опасных ситуаций?

Найден улыбнулся:

– Да разве я отказываюсь! В Приграничье так в Приграничье! Там хоть весело будет. А то тут такая скука! Я ж все-таки «росомаха»!

В его тоне прозвучала такая досада, что Осетр не выдержал:

– Ты, в первую очередь, – мой друг! И должен понимать, что в Империи не слишком много людей, на которых я могу положиться! Я не могу поручить охрану собственной персоны человеку со стороны, тому, в ком я не уверен, как в самом себе.

– Да понимаю я это все! – В голосе Найдена снова зазвучала досада, но уже иного толка. – Знаешь, я чего подумал… Нас с тобой слишком рано втянули в эти игры. Нам бы еще лет десять побеситься, побегать по полям, по лесам. А тут сплошные стариковские занятия…

Конечно, он был прав – на верхи государственной лестницы лучше пробираться годам к сорока. Когда интересы твои становятся слегка иными… Но ведь времена не выбирают!

– Что в таком случае говорить мне, Найден?

Найден покивал:

– Да, тебе вообще труба! Ты больше никогда и нигде не будешь принадлежать самому себе.

И опять он был прав. Но ведь времена не выбирают!

Времена не выбирают,

В них живут и умирают.

Большей пошлости на свете

Нет, чем клянчить и пенять.

Будто можно те на эти,

Как на рынке, поменять [5].

Осетр продекламировал этот стих одного из поэтов Древности, прозвучавший в каком-то давно забытом фильме и запавший в душу лучше, чем название самого фильма. И добавил:

– Считай, я не слышал твоих жалоб. И попробуй еще хоть раз пожаловаться мне на скуку. Будешь всю жизнь эвакуировать мусор со свалок!

Найден расплылся в веселой улыбке, однако, глянув на Осетра, понял, что это была вовсе не шутка.

– Ладно, ваше высочество… Проехали! Все я прекрасно понимаю. Просто мне казалось, от друзей своего настроения скрывать не стоит…

– Так-то от друзей, – сказал Осетр. И быстро добавил: – Шутка! Не напрягайся!

Позже он несколько раз задумывался, для чего повернул разговор в такую плоскость. Но так ничего и не решил.