Врагов выбирай сам - Наталья Игнатова Страница 68

– Просто ревность. – В темноте не разобрать, но, кажется, коснулась лица улыбка. – Пройдет. Привыкну.

– Младшие вырастают рано или поздно, – вполголоса заметил командор, – вырастают и уходят жить сами по себе. Но они все равно младшие. Их надо защищать, беречь, помогать, когда сами они помочь себе уже не могут. Иначе случится беда.

– У вас был брат? – не то спросил, не то констатировал Артур.

– Был.

– Вы его обманывали? Когда-нибудь?

– Я никогда не видел его. Просто знал, что он есть. И думал всегда, что он сам может о себе позаботиться.

– Его убили?

– Да. Его убил мой друг. Он не знал. А даже если бы и знал, все равно. Моего младшего брата, Арчи, нужно было убить. Но я знаю, что, будь я с ним, найди я его чуть раньше, – все вышло бы иначе. Ну что, пойдем в лагерь?

– Спасибо.

– Да не за что, – улыбнулся сэр Герман. – И все-таки мне нужно время, чтобы снова к тебе привыкнуть.

– Время есть. Привыкайте.

* * *

Присев рядом с костром, сэр Герман протянул руки к огню и какое-то время молча следил за игрой пламени, слушал треск рассыпающихся искр. Потом сказал:

– Это действительно были земляные чувырлы. Тела людей там, – он кивнул в темноту, откуда только что вышли они с Артуром, – завтра нужно похоронить их по-христиански. И еще, братья, то, что я должен был сказать сразу, но по недомыслию своему счел лучшим сохранить в тайне. Хотя, – хмыкнул он задумчиво, – ведь были же знамения, мог и понять. Словом, брат Артур не потомок Миротворца.

Он сделал паузу, хитрый, ехидный старик. Сделал паузу, во время которой успели понимающе переглянуться и рыцари, и послушники; и сержанты проворчали что-то разочарованно; и даже Галеш открыл было рот, но закрыл на всякий случай.

– Брат Артур – это Артур Северный, – как ни в чем не бывало продолжил командор. – Вы знаете его как Миротворца, и я уже привык к этому имени, хотя, конечно, на самом деле Миротворец – это топор.

– К вашим услугам, – буркнул Артур, ни на миг не смутившись под перекрестьем взглядов.

Не поверили. Верят. Гонят веру, взывая к здравому смыслу.

Уже для отцов их отцов Артур Северный был сказкой, легендой, героическими балладами да сотней-другой похабных песенок.

– А крылья? – пробормотал обиженно один из мальчишек. – И нимб. Святой же.

– Сам ты святой, – привычно огрызнулся Артур.

– Со святостью до сих пор не все понятно, – почему-то виновато объяснил сэр Герман. – Вы и сами знаете, сын мой, что официально брат Артур не был причислен к лику святых.

– Угу, – сам для себя заметил брат Петр и почесал шрам на щеке. – Святые, они все замученные, а храмовника кто обидит, тот трех дней не проживет. Значит, говорите, брат Артур, топор ваш чувырл убивает, а не развоплощает?

– Да.

– Это выходит, те четыре, что в хайдуков перекинулись, больше уже не напакостят?

– Да.

– Ну и хватит о них, – подытожил брат Стефан. – Сэр командор, позволите за знакомство? – Он вытащил из седельных сумок бурдюк с вином.

– Вроде знакомились уже, – напомнил сэр Герман.

– Да ладно, – укоризненно сказал брат Петр, – мы ж не с Миротворцем, а с потомком знакомились. А сейчас за предка выпить надо.

... Не помешало, ох не помешало бы мальчику сейчас учинить что-нибудь в его духе. Какое-нибудь маленькое – он таких и не замечает – симпатичное чудо. Для Артура чувырлы, убитые, а не развоплощенные, – доказательство того, что Господь направляет его руку и его сердце. Если не прах сухой от тел остался, а кровь живая потекла – значит правильно все. Но это Артур. А братьям и уж тем более послушникам этого мало. Или, наоборот, много слишком. Четыре трупа, чувырлы или нет, а выглядят-то как люди.

Однако чудеса они на то и чудеса, что по заказу не являются.

Жаль.

Потому что сейчас братья верят, пока огонь горит и ночь вокруг полна тайны, не опасной – загадочной, а при свете дня, под солнцем, где для тайны нет места, скепсис вернется. Эх, Арчи, Арчи, ну почему ты всегда создаешь столько проблем для своего командора? И почему тебя самого эти проблемы нисколько не беспокоят?

Миротворец… Миротворец – это топор!

К стенам, где кладку седых камней

Плавит тепло лучей,

Мы направляем своих коней

И острия мечей.

Шелк моего плаща – белый саван

Проклятой Богом орде.

Ave Mater Dei.

Все-таки это была хорошая идея: сделать парадную форму по образу и подобию тех, древних, рыцарей-храмовников. Алое на белом – броско. Запоминается. Чистота и свет. И серебряные доспехи – почти как у Недремлющих.

Почти.

Мрачно. Внушительно. Надежно. Сила и спокойствие.

Лица в темницах стальных забрал,

Сердце – в тисках молитв.

Время любви – это лишь вассал

Времени светлых битв.

Крест на моей груди ярко-ал,

Как кровь на червленом щите.

Ave Mater Dei.

Разумеется, ни один нормальный храмовник не выйдет в поле, нацепив парадную форму. Но для песни простительны многие вольности, особенно для хорошей песни. Белый плащ с алым крестом.

Да. Именно так – кровь врага и сияние шелка.

Есть два пути: либо славить Свет,

Либо сражаться с Тьмой.

Смертью венчается мой обет,

Как и противник мой.

Взгляд Девы Пречистой вижу я

В наступающем дне!

Ave Mater Dei.

Ну вот и Арчи улыбнулся. Мальчик, мальчик, трудно это – быть святым, даже если сам не веришь в собственную святость. Улыбайся, пока умеешь, брат Артур. Святые, те, что в легендах, суровы и мстительны, и лица их, истощенные постами, не знают улыбок. Улыбайся. А брат Стефан, позабыв о вине, глядит и не может понять – это пламя костра отражается от золотых волос? Или...

Или, брат Стефан, именно что «или». И брат Петр – отражением брата Стефана таращится на Артура с недоверчивым изумлением во взоре.

Она улыбается. И стыдно было забыть об этом тебе, сэр Герман, старый, глупый вояка.

А мальчик сейчас там, рядом с Пречистой, и вот оно – маленькое чудо из тех, на которые сам Артур не обращает внимания.

Если я буду копьем пронзен

И упаду с коня,

Ветром мой прах будет занесен

С павшими до меня.

Нет, это не смерть, лишь только

Ангельских крыльев сень!