Героиня мира - Танит Ли Страница 67

Зима высветлила весь мир. Эта белизна — как болезнь. Неужто не будет ей конца?

Я узнала, что в середине зимы ожидается веселый праздник, но похоже, к храму Вульмардры он никакого отношения не имеет. Святилище приобрело вид настолько заброшенный, что я поняла: туда ходят нечасто. Хранимая женщинами тайна. Они так и не объяснили, что послужило причиной столь ревностного порыва в прошлый раз. Даже госпожа не отличалась разговорчивостью на эту тему, хотя теперь, спускаясь время от времени к обеду, охотно болтала со мной о том о сем. Я никак не могла решить, что из ее речей продиктовано старческим слабоумием, а что требованиями изощренной игры, суть которой мне не удалось постигнуть. Она несколько раз упомянула о Карулане, называя его Бирюзовый Глаз.

Дом по-прежнему жил с точностью механизма. Мы с бабушкой и Вульмардрой осуществляли никому не нужное руководство.

Вот только я неизменно просыпалась каждое утро с шестым ударом настенных часов в коридоре. Не приказать ли мне устранить этот зубец часового механизма? Нет, глупость надо побороть. Во всяком случае в это время еще темно, рассвет наступает все поздней и поздней, ни лучика до десяти часов, и так уже на протяжении многих дней.

Поэтому, когда я проснулась, встала с постели, оделась, набросила на себя шубу и пошла по дому, стояло черное утро.

На этот раз я повстречала служанок, и они поклонились мне, и мальчик-слуга принес теплые сапоги, а горничная — рукавицы. Похоже, никого не удивило, что я вздумала отправиться на прогулку по заснеженной пустоши. Почему бы мне не совершать свои странные обряды. И я не скрывала, что направляюсь в храм.

Но сама я пришла в изумление оттого, что, войдя в святилище и склонившись возле алтаря, взяла и заплакала.

Я не ощутила присутствия сил, не увидела знамения, а может, все угасло из-за моего плача? И разве можно найти утешение у гранитной плиты или ломкого, промерзшего до черноты плюща?

Я вытерла слезы, встала и положила на каменную плиту цветы из теплиц и прихваченные из спальни фрукты. Бедные цветы, бедные плоды, этот едкий снег так быстро вас прикончит.

— Теперь я уже и не знаю, о чем просить тебя.

Когда липы с голыми ветвями остались позади, я услышала волчий вой, чистый, как свист тонкого клинка, рассекающего тишину.

Я замерла, прислушиваясь. А когда вой затих, пошла дальше, к сосняку. И тогда послышался голос. Тот самый Голос. Звук, который мне довелось услышать однажды, и я боялась, что он станет преследовать меня и поразит мой слух в иное время и в ином месте, но связь с тем, первым, сохранится вечно, ибо звук этот неизбывен. Он нескончаем и звучит всегда, но так устроено, что лишь в особые моменты отодвигается какая-то заслонка в ухе, и тогда можно услышать…

Вой затих.

«Ветер, голос родины», — проговорила память голосом Дланта, но ветры так не воют.

Услышавший его песню погибнет.

И божество явилось мне. Я увидела его. Он шел, очень осторожно и изящно ступая по ледяному покрову озера. Он был в облике волка, каким его всегда изображают, и — подобно собственным изображениям — не походил на лесных волков. Черный как смоль, с гладкой шкурой, гораздо больше собаки или волка. Но я ни на одно мгновение не усомнилась в том, что передо мною существо необычное, не волк и не собака из охотничьей своры. Ни на минуту я не усомнилась в том, что передо мною именно он и никто иной.

Приблизившись к берегу, на котором я стояла, он приподнял удлиненную голову с заостренной мордой. Взгляд его скользнул мимо меня. Белые горящие глаза.

Я не почувствовала страха. Меня сковал ужас. Разумеется, это не просто волк. Он может убить меня, если пожелает. Ведь для него нет препятствий, и неважно, что я уже взрослая и стою на ногах; его не остановит ни мой крик, ни то, что он один и, возможно, не голоден. Этот волк не из волчьего племени. Это Випарвет.

Ступая с изяществом благовоспитанной девушки, он выбрался на берег и неторопливым волчьим шагом направился ко мне.

Бегство показалось мне безумием. Я застыла на месте, склонив голову.

Я ничего не видела, но ощущала, как он продвигается ко мне, словно стелющаяся по земле черная волна.

Но он так и не дошел до меня. Подняв голову и увидев, что он исчез, я почувствовала, как при агонии, боль разочарования и облегчения.

— Что это значит? — спросила я, обращаясь к безмолвному зимнему лесу. Но лес, знавший ответ, мог и не откликаться на мой вопрос.

Стоило мне направиться к дому, как тысячи маленьких иголочек стали колоть руки и ноги, или это тепло разлилось по ним. Меня интересовало, видел ли бога кто-нибудь еще, слышал ли его песню. Необходимо как следует вглядеться в лицо человека, который первым повстречается мне в доме.

Подойдя к ступенькам веранды, я оглянулась. Он не оставил на земле следов, из которых вырастают люпины. Возможно, я сошла с ума.

В доме царила прежняя суета. Они ничего не видели и не слышали.

— Это несомненно что-то означает, — проговорила я вслух, оказавшись у себя в комнате. — Я видела… я видела волка, видела бога. Только какой же в этом смысл? Как мне это понимать?