Невыносимые. До порога чужих миров - Ирина Лазаренко Страница 62

Тахара безумно раздражало, что Алера повадилась спать под одним одеялом с Элаем. Даже если они забыли купить в Кали одеяло взамен того, что осталось в пизлыкском лесу, – это еще не причина! Да вдобавок этот непробиваемый эльф принимает Алеру под своим одеялом с такой невозмутимостью, словно нет ничего более простого и понятного во всем мире и Мирах!

Нет, Тахар не мог сказать, что между друзьями что-либо начало меняться. Они общались и пререкались как обычно, не пытались держаться поближе друг к другу и, напротив, не отстранялись смущенно. Маг не услышал ни единого слова, не проследил ни одного взгляда или прикосновения, которые сказали бы ему, что начинается нечто такое, чему совсем не стоит начинаться. Но все равно это ночное благорастворение безумно его раздражало.

Эльф спрыгнул с телеги и потопал к ручью, зевая во весь рот.

– Такое ощущение, что тебе это нравится, – с плохо скрытым раздражением процедил Тахар.

– Что мне нравится? – со столь же плохо разыгрываемым непониманием уточнил Элай.

Осторожно опустил ладонь в ледяную воду, поболтал ею, побрызгал на лицо.

– Что она спит у тебя под боком.

– Конечно, нравится! Такое непонятное чудовище, которому начертано совершить что-то очень важное, – оно вот так запросто залезает ко мне под одеяло и сворачивается кренделем, это так умиляет, знаешь, как маленький чихучий дракончик…

Маг продолжал мрачно пялиться на Элая исподлобья.

– Это – во-первых. Во-вторых, мне тепло.

– А в-третьих?

Элай решительно зачерпнул воду в ладони, нырнул в них лицом, фыркнул, вынырнул, тряся головой. Глянул на Тахара ошалелым, но уже проснувшимся взглядом.

– А в-третьих, она так замечательно молчит, когда спит! Это ведь достижение – прикоснуться к нашей злыдне, когда она не ворчит, не хамит, не орет и всем довольна. Я чувствую себя причастным к великому таинству, и это слегка примиряет меня с нормальной, бодрствующей злыдней.

– Ну конечно, – проворчал Тахар, – что может быть более естественным, чем прижиматься ночью к девушке. Для тепла.

Эльф прекратил отфыркиваться, покосился на мага.

– Слушай, друг дорогой, ты остынь немного, а? Если ты не заметил – это она ко мне прижимается. Вот на нее и вопи, если уж решил побыть ее мамочкой.

– Ну ладно, – упорствовал Тахар, – прижимается она. А ты что? Ты что делаешь?

– Я ничего не делаю. Ни-че-го.

Элай отошел от ручья, потряс ладонями, стряхивая воду, подставил мокрое лицо солнечным лучам. Постоял с десяток вздохов, чувствуя, как приятно пощипывает кожу мягкое еще тепло.

– Ты с чего вообще разошелся-то? – спросил он наконец, не открывая глаз. – Ничего не происходит. Я сплю, она спит. Я не посягаю на ее прелести, а она, к счастью, не посягает на мои.

– То есть все-таки к счастью, – помолчав, повторил Тахар.

– Разумеется. Потому что я бы противиться не стал ни вздоха, а ты бы мне потом плешь проел своим нудежом и трагическим лицом.

Элай завозился в поклаже в поисках еды. Нашел лепешки, отломал кусок сыра, раскопал огурец и захрустел.

– Мне не нравится это, – повторил Тахар. – Это неправильно.

Эльф пожал плечами.

Тахар смешался. Он не знал, как сказать Элаю, что видит его тревогу и не понимает, с чем она связана. Что да, в том, как он обнимает Алеру, нет ничего страстного, но есть судорожное – словно эльф боится, что она исчезнет, хотя с чего ей исчезать, и с чего ему бояться этого? И он, Тахар, понимает: Элаю известно нечто такое, о чем он не говорит, ему это стало известно еще после разговора с Имэль в Эллоре, но домыслил это «нечто» он недавно, вот только в последние дни.

Неужели эльф принял всерьез дурацкую байку про карлика и решил, будто Алера через год умрет?

Неужели Имэль сказала ему нечто такое, из-за чего байка про карлика стала выглядеть не дурацкой?

Но ведь Элай ничего не объяснит и ни в чем не признается, это страшно бесило Тахара, потому как все, происходящее с Алерой, касается его в той же мере, в какой касается Элая, и, быть может, если бы он знал, что происходит, то мог бы как-то помочь!

Алера выглянула из телеги, посмотрела на друзей, на прядающего ушами Дымку, на ледяную даже с виду воду в ручейке и подумала, что этим утром она отдала бы, пожалуй, шестигранник за возможность оказаться дома и позавтракать чем-нибудь из того, что готовит Шисенна. И выпить горячего отвара. Тахар почему-то не догадался приготовить отвар.

Путешествовать с друзьями, с одной стороны, оказалось невероятно увлекательно. И предложи кто-нибудь Алере выбор – она бы, на самом-то деле, ни на что не променяла такую возможность и не изменила бы решения сопровождать Элая в Тамбо, если бы смогла вернуться во времени назад, ко дню «похорон» в Эллоре. Однако – нередко дорога еще и утомляла, и пугала, и таила опасности, и делала невозможными многие привычные вещи.

А еще именно из-за нее некоторые вопросы стали очень острыми и колючими. И дорога не давала отвернуться от них, скрутить их поросячьим хвостом, утопить в ближайшем ручье, сделать вид, что никогда их и не было.

Чтобы разогнать невеселые мысли, она и сама собралась быстро, и друзей подогнала – поехали, хватит время терять!

Потом Тахар и Элай валялись в телеге, дремали на солнышке, временами перекидывались парой фраз, словно им совсем не интересно смотреть по сторонам – ну и пусть там нет ничего нового, гречишные поля вблизи да Пизлык далеко-далеко на востоке (а может, вовсе не Пизлык, а какой-нибудь другой безобидный лес), но это все-таки интересней тележных высоких бортов!

Алера вроде как правила, на деле лишь для порядка держа в руках вожжи: Дымка и без понуканий отлично понимал, где находится дорога, и не хуже того сознавал, что его лошадиная доля – тащить по этой дороге телегу. Большая развилка, способная сбить коня с толку, встретилась только одна, и проехали сразу ее после Кали – дорога на север, к городу Пашти. Этот город – маленький, но очень важный, поскольку стоит на перепутье двух дорог: северо-западной – к столице, Арканату, и западной – до порта Корогун, откуда уходят корабли в Даэли. Но это – где-то там, далеко-далеко, а путники от Кали свернули на северо-западную дорогу, и все развилки на ней – лишь небольшие крестьянские тропки, отбегающие к деревням или к лесочкам.

Отчего-то лишь этим утром, когда Дымка так бодро тащил за собой тележку, мерно отмахивая переход за переходом, а с гречишных полей им о чем-то напутственно жужжали пчелы, друзья поняли, что уже к вечеру (ну самое позднее – завтра утром!) они прибудут в Тамбо, что город магов из далекой смутной цели становится чем-то таким же настоящим, как все другие города, которые они уже проехали.

– Тебе интересно будет попасть в Магическую Школу, Тахар?

– М-м-м? Хм-м-м… Школа. О. Как много в этом звуке.