Прислуга в гостинице духов - Ирина Матлак Страница 62

– Наваждение одной рыжеволосой ведьмы, – вкрадчиво проговорил он, неотрывно глядя мне в глаза.

– Ой, смотрите, господин безымянноборец. – Я прищелкнула языком и ответила ему в тон: – Скоро начну думать, что в вас вселился дух желания. Или под рыжеволосой ведьмой вы понимаете госпожу Санли?

Пожалуй, смех Германа можно было считать самой большой неожиданностью за весь сегодняшний день. Он рассмеялся так естественно и искренне, что совсем перестал походить на того, кого я знала. А смех у него оказался красивым… очень, чтоб его!

Как-то незаметно мы заговорили о совершенно обычных и в то же время важных вещах. О забавных случаях из жизни, о детских увлечениях и мечтах, в которых не было ни безымянных, ни каких-либо духов вообще. Оказалось, что Герман терпеть не может зеленый чай и заставляет себя пить мятный через силу. А я поделилась своей любовью к карамели и клубничным жвачкам. Все это было настолько же странным, насколько восхитительно естественным. Словно мы знакомились только сейчас, в этой кофейне – два абсолютно обычных человека из нормального, лишенного мистики мира.

Я рассказала даже о своей первой влюбленности. Случай вышел банальный донельзя: один одноклассник дергал меня за волосы и всячески изводил, а другой становился на мою защиту и клялся в вечной любви. Разумеется, как хорошая девочка, я воспылала чувствами к первому.

– Всегда питала слабость к хулиганам. – Я хитро улыбнулась. – Хорошие мальчики – такие скучные… Ну а ты?

– Что я? – Герман вернул улыбку и прищурился. – Мальчики меня не интересуют – ни хорошие, ни плохие.

Я расхохоталась и, отсмеявшись, потребовала:

– В кого ты впервые влюбился? Наверняка в красотку из старшего класса.

– Со мной по соседству жила девочка, – тронув давно опустевшую чашку, произнес Герман. – Наши дома располагались через один. Мы дружили семьями, и нет, ты не угадала – она была младше меня на пять лет. Я бы не назвал это влюбленностью, скорее дружеской привязанностью. Но цветы я ей дарил, да. И игрушки, и сладости, которые она обожала. Мы знали друг о друге все… почти.

Я поняла, что под этим «почти» подразумевались его тогда еще не раскрытые способности.

– И где сейчас эта девочка? – полюбопытствовала я.

За столом внезапно возникло напряжение, и через несколько мгновений стало ясно почему.

Герман поднял взгляд и, посмотрев мне в лицо, ответил:

– При любви ко всем животным наибольший восторг она испытывала к оленям.

Меня как будто ударили чем-то тяжелым. В мыслях всплыл образ девочки с длинными каштановыми волосами и торчащими на макушке оленьими рожками. Ее одежда, которая казалась вроде бы обычной, но капельку старомодной…

– Это тоже были безымянные? – глухо спросила я.

– Нет, – уже без тени улыбки ответил Герман. – Несчастный случай.

О большем я не спрашивала. Он и так рассказал мне слишком много, а отплатить за такую откровенность мне было нечем. К счастью, в моей жизни не случалось трагедий, а все, на что я могла пожаловаться прежде, сейчас казалось просто смешным.

В гостиницу мы вернулись вечером, когда до ужина оставалась всего пара часов. Расставшись с Германом у лестницы, я поднялась к себе и, вместо того, чтобы в свободное время заняться чем-нибудь полезным, прыгала по комнате и лежала на кровати, смотря в потолок.

Вот вроде бы ужасные истории сегодня услышала, и впечатление они произвели немалое, но все ж таки позитив перевесил. И рисование у фабрики, и время, проведенное в кофейне, – все воодушевило настолько, что я боялась расплескать заполнившие душу прекрасные эмоции.

– Дурная ты, Юлька, – обняв подушку и уткнувшись в нее носом, выдохнула я. – Вот же дурная…

К ужину я собралась буквально минут за пятнадцать, что для меня являлось своего рода рекордом. Не имея представления, в каком формате он будет проходить, я оделась так, чтобы чувствовать себя комфортно: в джинсы и легкую блузку – вроде бы не претенциозно, но и не слишком повседневно.

Такое простое действо, как вечерний прием пищи, обещало быть чем-то необычным, но я почти не волновалась. А когда за мной зашел Герман, предложив идти вместе, всякое волнение вообще испарилось. К слову, с нарядом я не прогадала – он тоже надел джинсы и светлую рубашку. Светлую! Это учитывая, что прежде всегда отдавал предпочтение темным тонам.

Поскольку я не знала, где находится упомянутая Кириллом «скрытая обеденная», сопровождение Германа стало просто бесценным. А как я выяснила уже вскоре, обеденная располагалась по соседству с гостиничным рестораном, только, как мы в нее попали, я так и не поняла. Казалось, находились в коридоре, а тут раз – и перед нами круглый, с белой кружевной скатертью стол, накрытый на шесть персон. За ним уже сидели госпожа Санли и, неожиданно, Олег, а остальные места пока пустовали. Сама же обеденная выглядела удивительно причудливо: небольшая круглая комната с потолком недостижимой высоты. Сложилось впечатление, что я нахожусь не в знакомом строении, а в какой-то высокой башне. Впрочем, если вспомнить, сколько в Большом Доме имелось секретов, возможно, такое сравнение было недалеко от истины.

Вдоль стен располагались кухонные буфеты разных размеров и форм, застекленные и со сплошными деревянными дверками. На стенах висели картины самых разнообразных стилей – среди масляной живописи виднелись даже плакаты и постеры. Кое-где проступали барельефы птиц и небольших ящериц, больше похожих на дракончиков.

На первый взгляд в обеденной царила идиллия. Даже госпожа Санли, вальяжно рассевшаяся в одном из обитых бархатом кресел, казалась самим спокойствием. Расправив многочисленные юбки, она восседала среди них как фигурка на свадебном торте и непринужденно рассматривала свои покрытые красным лаком длиннющие ногти. Олег тоже сохранял абсолютную невозмутимость. В отличие от нас с Германом, он вырядился как на праздник, облачившись в черный костюм и рубашку до того белоснежную, что с нее разве только крахмал не сыпался. Глядя на него, я пожалела, что здесь нет Аленки, – она бы его вид точно оценила!

Герман отодвинул для меня кресло, заставив почувствовать себя чуть ли не леди, а затем сам сел в соседнее. Сначала я не поняла, откуда исходит методичный тикающий звук, а затем заметила, что по соседству с картинами на стенах развешаны часы – большие и маленькие, квадратные и круглые, старомодные и современные. Комната была и впрямь чудно́й!

Не успели мы обмолвиться и словом, как на пороге, будто из ниоткуда, возник Тэйрон. Удостоив собравшихся коротким кивком, он занял свое место. А уже меньше чем через минуту в обеденной появился и Кирилл, который, в отличие от заклинателя, отличился большей приветливостью.

– Благодарю всех за то, что пришли, – прежде чем тоже занять свое кресло, произнес он. – Осталось дождаться еще одного гостя, и можем приступать.

Упомянутый гость ждать себя не заставил. Сначала изображение на самой большой картине исчезло, затем полотно стало черным, а через пару секунд на нем появилась большая белая морда, буквально пропевшая: