Река времен. Жребий брошен - Михаил Дьяконов Страница 61

Волнуясь, отсчитываю минуты до запуска и никак не могу успокоиться. А что, если я все же не смогу контролировать себя? Вроде должен бы, все будет теперь только под контролем моего сознания, ну а все же? Вдруг мои новые программы поведут себя не совсем так, как мне кажется? Ну ладно, поехали!

Забрало с очками опустилось на лицо, внутренний обод терминала неторопливо наклонился в горизонтальное положение. Пошел отсчет. Закрываю глаза и пытаюсь расслабиться. Вот оно! Теперь на целых восемь часов ухожу вдаль от этой клятой действительности туда – к корням, к предкам! В тот мир, где люди были честнее и чище, природа богаче! В тот мир, который уже стал родным для меня!

Сначала, как обычно, возникло ощущение легкости и парения в воздухе, в теплом небе, с приятным расслабляющим «розовым шумом» в ушах. Потом вновь появилась земля под боком, запах влаги и слабые звуки осеннего леса.

Так. Отлично. Я опять в том же теле пробуждаюсь от сна в норе под бруствером. Вот! Теперь у меня получается попадать в тело нужного реципиента в заданное время и в заданном месте. Это просто прекрасно. Но теперь все тут пойдет не совсем так. Во-первых, я почти до минуты помню все, что произошло при моем первом посещении. Во-вторых, меня не мучают призраки – думы хозяина тела. Это плюс. Теперь его тело полностью в моем распоряжении. Во всяком случае, меня никуда не тянуло помимо моей воли. Это просто здорово!

Разлепив глаза, вылезаю из норы и до хруста в спине потягиваюсь, громко зевая во всю свою широкую глотку, прогоняя последние признаки сна. Так. Коротко проведем инспекцию своего имущества. Винтовка СВТ (почему-то мне опять попадается реципиент именно с десятизарядкой; видно, все-таки немало их было в сорок первом и сорок втором), примерно три десятка патронов, две связки гранат образца пятнадцатого дробь тридцатого года, ребристая «лимонка», трофейная «колотушка». Вот и все, чем мне предстоит встретить немецких оккупантов и что я в прошедшей миссии так и не смог в полной мере использовать. Ничего. Надеюсь, сегодня все сложится лучше.

По окопам пробежал лейтенант Гривко, заглядывая в каждую ячейку.

– Подъем, всем готовиться! – покрикивал он, поднимая личный состав.

Жутко хотелось успокоить его, что немцы полезут только в девять с минутами, и времени до того вполне достаточно, но делать этого не стоило. И ни к чему ему ведать мои послезнания. Лучше уж отвлечься от своих дум и хоть немного подправить окоп. Точнее – ячейку, соединенную ходом сообщения с взводной траншеей.

Не знаю, как в бою, но сейчас мое самочувствие много лучше, чем в прошлый раз. Легко, свободно, появилась какая-то цель в жизни (очень захотелось именно сегодня, в честь той забытой даты, обязательно самому подбить немецкий танк). Хотя какая еще дата? Какой на хрен праздник? Тут сегодня холодный октябрь, а жаркий июнь остался за бортом! И все-таки чувствуется необычайная свобода от мыслей моего ведомого! Хорошо, но надолго ли это? Не будут ли потом внедренцы путать разные реальности? Не помешает ли это их нормальной жизни в виртуальной реальности?

Тьфу! Ну вот опять! И повоевать тут как следует не получается! Нет, все-таки надо бы с этим что-то поделать! Мои мысли – мои скакуны, все что угодно развалят дотла…

– Харч получай, – пронеслось по окопу. Ходом сообщения не спеша двигались двое с судками за спиной.

Котелок у меня в вещмешке. А жрать-то, между прочим, охота, да еще как! В этой реальности жратва – это жизнь.

Развязал горло «сидора» и вытащил оттуда закопченный котелок с деревянной ложкой внутри и помятую алюминиевую кружку и как раз к подходу Мурунова и Корякина подполз по отнорку хода сообщения к общей траншее, получив от них два куска хлеба, половник гороховой каши и кружку чуть теплого чая. Можно немного подкрепиться. А вот, кстати, интересный вопрос. Как же это мы едим здесь, в прошлом? Это результат обмана и раздражения нужных рецепторов, или машина в нужный момент подает какие-то питательные вещества в мой организм? Если только имитация, то выполнено великолепно. А если придется задержаться в прошлом на несколько суток? Как быть в этом случае? Кто и как будет кормить меня? Как-то прежде не задавался этим вопросом. Надо будет поглядеть ту часть программного кода, которая отвечает за кормежку…

Впрочем, опять отвлекаюсь. Никак не могу переключиться на ту действительность, в которой нахожусь! Все тут кажется каким-то нереальным. Даже фальшивым. Чем-то вроде участия в съемках кино. Сегодня я заведомо спокоен тем, что останусь живым и невредимым. И все время жду появления на поле чего-то вроде съемочной группы с режиссером и оператором.

Наш взвод прикрывает со стороны реки противотанковый расчет восьмидесятипятимиллиметровой зенитки подольских курсантов. Мое отделение расположилось на косогоре – позади линии водораздела, чуть правее проселочной дороги, идущей от брода на реке к Варшавскому шоссе. Второе отделение с взводным станкачом – позади и немного левее нас. Третье – еще левее, в придорожной канаве у шоссе. Второй взвод стоит южнее нас, третий – позади, где-то на уровне пушки. У курсантов хорошая пушка тридцать девятого года. А сегодня должны прибыть на усиление еще две сорокапятки, и где-то в лесу, по слухам, находятся две роты наших танков, а на подходе – рота средних. Сила немалая.

Наш взводный – пацан двадцать первого года рождения, недавний школьник, лишь месяц назад спешно выпущенный из Подольского училища, только не артиллерийского, а общевойскового. До трети бойцов взвода имеет боевой опыт, но он у всех разный. У меня, то есть моего реципиента, опыт состоит только в перестрелке с немецкой пехотой на большой дальности. Знаю, что до прочистки мозгов с моей помощью он панически боялся немецких пулеметов. Да и пушек тоже… И самолетов… Да что там – получается, что всего боялся! И хоть танков еще не видел, но точно боялся и их, авансом. Такая вот диспозиция!

А я – боюсь их или нет? Наверное, нет. Точнее, бояться-то боюсь, но страх свой обуздывать умею. Гарантированно. Уже умирал в своем прошлом, хотя тут оно – будущее. Да и исход того боя знаю хорошо. Хотя нет. Знаю его все же не совсем. Что толку, если сам останусь жив и здоров, а вот реципиент мой шмякнется по полной – он вполне себе способен протянуть ноги. Это будет означать провал всей сегодняшней миссии. Так что поберечься мне, очевидно, придется.

Полностью разваренный недосоленный горох с легким запахом сала вползал в глотку, почти не насыщая! Вообще-то между боями, как правило, дико хочется есть. Есть все, что съедобно, но почему-то сегодня каша из горохового концентрата, даже заправленная, судя по всему, свиными шкурками, совершенно не прельщает. Словно пихаю в рот жеваную бумагу. Башка забита всяческой ерундой. Никак не могу сосредоточиться на предстоящем бое. В прошлый раз сам реципиент, не осознавая того, много чем помогал (и помог) мне. Но сегодня его мысли – какие-то слабо вспыхивающие на фоне моих, лишь время от времени противно фонят. Сегодня явно рулит мой мозг! Я уже не уверен: хорошо ли все закончится?

Кстати, а сколько сейчас времени? Никогда не думал, что часы – такое простое устройство – были дефицитом в то время. Только у пятерых из нашего взвода есть часы. У командира, его заместителя – сержанта Дробыша, пулеметчика Хусаинова и двух «комодов» [46]. А у моего реципиента часов нет, они являются лишь предметом его грез и вожделений.