Река времен. Жребий брошен - Михаил Дьяконов Страница 60

В жизни каждого человека бывают минуты, когда ему очень хочется забыть обо всем и вернуться в детство. Нет, не в молодость, а именно в детство – то самое беззаботное время, «когда деревья были большими», как говорила героиня одноименного фильма золотого периода нашего кино – шестидесятых годов прошлого века. И я в данном вопросе – не исключение. Причем чем старше становлюсь, тем чаще посещаю свое детство: либо в редко приходящих снах, либо в воспоминаниях…

И что интересно, вдруг на фоне прогрессирующего склероза, когда забываешь о каких-то недавних событиях, в воспоминаниях о детстве неожиданно прорезаются такие эпизоды, о которых никогда не вспоминал прежде. И прорезаются они ярко, зримо и ощутимо. Внезапно начинаешь слышать те звуки, чувствовать запахи, саму ауру того, что окружало тебя. Вдруг ни с того ни с сего на меня обрушивается запах сена в бабушкином сарае, куда мы потихоньку забирались с друзьями, чтобы втайне рассказывать всяческие истории и делиться секретами. Или всплывет дурманящий аромат сирени пополам с черемухой с Сашкиной дачи, куда мы съезжались на Девятое мая, чтобы послушать рассказы дедов, которые сами знали о той войне в лучшем случае по рассказам своих дедов, или хотя бы родителей. А теперь уже и сама война, та, некогда священная, уже практически забыта в массах, хотя День Победы народ продолжает встречать в традиционной пьянке и праздности, так как правительство почти всех автономий оставляет его выходным, изредка транслируя по всем средствам массовой информации старые фильмы, раскрашенные с помощью «премьер-колор-про», но потерявшие от этого дух того времени.

Несмотря на празднества, что традиционно сопровождали День Победы, дата начала Великой Отечественной войны, названная в календарях Днем памяти павших, осталась совершенно забытой. Поэтому именно в День памяти, пришедшийся в этом году, как и тогда, на воскресенье, мне вдруг остро захотелось не просто отдохнуть, вспоминая деда, прадеда, их друзей, братьев и прочих ветеранов, но отметить его, вдыхая горький запах войны, пусть даже воссозданный с помощью «Кроноса». Поэтому я заранее договорился с Виталием, что обязательно приеду в Угловой в столь неурочное время, чтобы проделать ряд запланированных ранее экспериментов.

Мои изыскания уже немного продвинулись вперед, программный код модифицирован, у меня уже получалось манипулировать нужными наборами таким образом, что мой реципиент мог, подчиняясь командам из настоящего, не просто шевелиться в прошлом, но даже совершать какие-то осмысленные действия, оставляющие следы на окружающем. Правда, следы этого манипулирования вскоре скрадывались, но результат слегка обозначился. И сегодня, в честь этой забытой даты, мне вдруг захотелось посетить войну не с исследовательской целью, но просто повоевать там в окопах по-настоящему.

Против ожиданий, в воскресный день дом в Угловом продолжал жить своей размеренной жизнью. Подземный паркинг был заполнен почти наполовину. Какие-то подразделения фирмы продолжали трудиться в полную силу. По коридорам туда-сюда шныряли сосредоточенно-серьезные молодые люди. Нет, их было, конечно, значительно меньше, чем в рабочие дни, но они были здесь и, похоже, совсем не собирались отменять свое занятие, несмотря на выходной.

Я привычно спустился в свою келью, по соседству с которой, в подсобке, уже месяц назад для меня был оборудован удаленный терминал с индивидуальным темно-зеленым костюмом хрононавта, традиционно висящим на кольце балансирующей подвески.

Приняв два стакана крепкого чая с цикломатом и сахарином, начинаю переодеваться.

Мне уже почти не требовалась посторонняя помощь для того, чтобы обмундироваться перед путешествием, равно как и для того, чтобы раздеться, вернувшись назад. Практика и некоторые доработки постепенно сказывались. Я не спеша зашнуровался, закрепил маску на кумполе и, подойдя к подиуму, последовательно подключил все разъемы, расположенные на поясе, к ответным частям на стенде. Труднее всего было подвесить себя на внутреннем ободе, но и эту операцию мне уже несколько раз довелось успешно проделывать самостоятельно, поэтому не торопился и сейчас, благо пуск программы теперь можно было осуществлять после подтверждения готовности всех датчиков стенда (мое собственное ноу-хау).

Так. Сначала затягиваю мягкие ремни на лодыжках. Теперь руки продеваю в петли в верхней части обруча и вставляю оранжевые чеки, фиксируя запястья. Остается опустить забрало маски, что теперь проделывается автоматически, и начать предпусковой отсчет.

Итак, сегодня я вновь иду в октябрь сорок первого, на Варшавку, в район реки Изверь. Мне доводилось быть там раньше и попасть в тело бойца истребительного отряда, практически под гусеницы немецких танков, что перли на Москву от Юхнова. Именно там неделю назад мне довелось впервые ощутить животный страх, даже ужас за свою жизнь. И хоть проблески сознания говорили, что танки легкие, что их бортовая броня пробивается огнем ПТР, а тем более из расположенной позади нас зенитки с расчетом подольских курсантов, хоть не было беспокойства за собственную жизнь, потому что в этом времени в случае чего погибнет не моя сущность, а чужое тело, но когда появились эти клепаные черепахи, изрыгающие пулеметный огонь, страх сковал все клеточки организма. И вместо того чтобы вести огонь, мой реципиент, закрыв глаза, упал на дно окопа, а потом, вопреки всем моим познаниям и опыту, выскочил из хода сообщения, убегая в панике… Побежал куда глаза глядят, а точнее – в сторону дальнего леса. И тут до меня впервые дошло, что меня убило. Точнее, убило не меня, а моего визави, но именно убило. Это было настолько реалистично, с такими подробностями, вроде движения по темному туннелю с ослепительным светом в конце и неземной музыкой, которые описывали почти все, пережившие клиническую смерть, что когда я внезапно ощутил свое «оживание» на терминале, то испытал глубочайший стресс…

Расшифровка показаний всех имевшихся регистрационных приборов показала, что ужас был все-таки не во мне, что это в панике бежал мой реципиент, но его страх поневоле захватил и меня, причем настолько, что сопротивляться ему мое сознание практически не могло. Несмотря на то что это был только эксперимент, и Виталий, как мог, успокаивал меня, мне некуда было девать свои глаза от окружающих. Казалось, каждый сотрудник «Фри-Джи» смотрит мне вслед с укоризной и обсуждает с другими мою трусость…

Поэтому сегодня я решил вернуться туда, причем в то самое тело. Я уже подлинковал к одному из модулей программы несколько новых процедур, которые сразу после внедрения хитрым образом обнуляли некоторые временные наборы непосредственных участников этого события, а поиграв дополнительно с приоритетами, согласно тщательно разработанному плану, можно было надеяться, что мир потечет, гм, хоть немного иначе, всего лишь слегка, скажем так… Посмотрим, драпанет ли теперь мой реципиент, как прежде, или нет? Собственно, выбрать именно этот выходной день для нового эксперимента меня сподвигла мысль, что, если ужас вдруг вновь обуяет меня, никто не будет свидетелем этого нового позора.