Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева Страница 61

Юджин посмотрел на него с удивлением, перевел взгляд на Романа.

– Решать тебе, – ответил учитель.

– Один месяц. Пока мальчик не адаптируется. А потом мы позвоним в институт. Я уверен, нам пойдут навстречу. Наверняка есть какие-то льготы.

– Не надо, – сказал Юджин. Кисть под Валькиными пальцами занемела, пошевелил ею осторожно. – В институт звонить не надо. Я сам. Я поеду, да.

И все-таки не выдержал, спросил с отчаянием:

– А Псы, они все время будут?!

Тогда именно это пугало больше всего…

Юджин сказал:

– Потом Валька смирился. Принял, что он – л-рей. И да, ты прав, начал гордиться этим. Послевоенный мальчишка… Нам повезло с куратором от УРКа. Отставной офицер из разведчиков, на фронте приходилось работать с пацанами, которые почище взрослых в пекло лезли. Он и к Вальке соответственно относился. А я…

Даже сейчас вспоминать было жутко. Юджин достал папиросу, размял в пальцах.

– Думаешь, почему тебе не писал? Врать не хотел, а рассказать не мог.

Посыпался на траву табак из разорвавшейся гильзы.

– Меня предупреждали, что нельзя помогать с выбором. Но… представь, когда мальчишка смотрит на тебя вот такими глазищами и чуть не плачет. Легко промолчать? Не намекнуть хотя бы жестом? Я просто прикоснулся к одной из карточек. А Валька принял мою помощь. Мое решение.

Юджин поморщился: пахнуло на миг кровью, рвотой и потом.

– Он… Валька… пытался работать. Но не мог. Понимаешь, не мог закончить и не мог остановиться. Я думал, он умрет. Ну, а Валька потом винил меня. Мальчишка, сам понимаешь, они могут быть жестокими. После этого я никогда больше не пытался подсказывать л-реям. Они меня за это ненавидели. – Юджин помолчал и уточнил: – В том числе за это.

В малиннике дико завыли. Закачались ветки, казалось, там возится медведь. С треском вылетел рыжий котяра и махнул через грядки.

Чертыхнулся Роман.

– Я им половину улова отдаю, вот и прикормились. Первое время без Лидочки не хотелось одному дома, уходил на реку.

Он произнес это спокойно, но у Юджина защемило в груди.

– Кстати, ты не замечал, как твой Матвей иногда смотрит? Стылые такие глаза.

– Замечал, конечно.

– Не страшно?

Юджин, подумав, спросил:

– За кого?

Роман вогнал нож в доску и сбросил в таз выпотрошенного карася.

– Он спас многих и еще многих спасет. Тогда почему у него взгляд не спасителя, а убийцы?!

– Потому что он убийца и есть. Во всяком случае, Матвей так себя ощущает. Да и не он один… Через несколько месяцев, как Валька начал работать, ему плюнула в лицо женщина. Валька отказался спасти ее сына. Единственного. Муж у нее погиб на фронте. Родители при бомбежке. Никого больше не осталось.

Юджин достал новую папиросу.

– А как же УРК? – спросил Роман. – Не может оградить мальчишек?

– УРК… Видишь ли, л-реем нельзя управлять, но можно все время долбить по затылку: этого ты не спас, значит, ты его убил. Разговаривал я с одним майором… – Юджин выругался. – Эффективность, помнишь? Вот благие вроде бы намерения: освободить как можно больше детей. Но какие скотские методы!

– Ты тоже в этом участвуешь, – заметил Роман.

– Да. Но я уже говорил: предпочел быть рядом с мальчишками, делать то, что могу, чем… Я не л-рей, меня можно и устранить.

– Так все серьезно?

– А ты думал.

Юджин потер мокрой рукой грудь под рубашкой.

– Прихватывает? – понимающе спросил Роман. – Штормовка вон, в кармане возьми.

– Обойдусь! – буркнул Юджин, и бывший учитель улыбнулся:

– Набрался ты от своих мальчишек.

– От них наберешься. Это у тебя что-то Матвей притих, а так ведь ежик ежиком.

Роман постучал по доске ножом, стряхивая чешую.

– Неужели совсем ничего нельзя сделать?

– Знаешь, в УРКе отличные мужики есть. Оперсостав, группы захвата. Для них-то бронежилеты не придуманы, и ничего, работают. Или следователь за столом сидит, бумажки перебирает. А через стол, в этом же кабинетике, – про́клятый. Может, вампир, а может – зеркало, и как хлестанет в ответ. Но предложи им пойти против системы… – Юджин покачал головой.

Роман вытащил последнюю рыбину – щуку со снулыми глазами.

– Есть старая легенда о мальчике по имени Иволга, – вспомнил Юджин. – Считается, что в ней сохранилось наиболее достоверное описание посвящения л-рея.

Бывший учитель глянул вопросительно:

– А что, требуется особая церемония?

– Конечно, куда же без нее. Просто сейчас нового л-рея представляют сенату, а тогда… Мальчика выводили на помост у королевского дворца. Раздевали, бросали в огонь старую одежду, и кто-нибудь из облеченных властью зачитывал формулу отречения. Примерно так: Псы пойдут впереди тебя, вынюхивая про́клятых и ставя печать. Псова отметина продержится только одно полнолуние, не успеешь снять – так никто и никогда не сможет, и Псы больше не почуют. Твоя судьба отныне – дорога, из города в город, полнолуние за полнолунием. Перед тобой откроются все ворота и границы. Ты больше не подданный короля, у тебя нет рода, и твое имя скоро забудут. Отныне ты – л-рей.

Помолчали. Потом Юджин с горечью сказал:

– По большому счету, ничего не изменилось. Что тех, что этих – просто лишают имени и вычеркивают. Заранее. Понимаешь, Роман? Вся наша история, достижения, премии за гуманизм… Но если нужно предать ребенка – его предадут так же, как сто, двести лет назад.

Учитель вытер руки старым полотенцем и сам потянулся к штормовке. Достал из кармана тубус с таблетками. Спросил:

– А что там с Иволгой? Он был л-реем?

– Да нет, как раз наоборот. Жил-был мальчик, пел хорошо, потому и прозвище такое дали. Знатного роду, но не из первых. Папа, мама, сестры, братья. Все как у всех, пока однажды в город не пришли Псы. Мальчик оказался про́клятым. Один из семерых, а семеро – много для л-рея. Страшно и больно. Всю ночь л-рей раскладывал карты, выбирая. Тасовал колоду, выкидывая на стол картинки. Кого убить? Тогда резерваций не существовало. Кого спасти? Вампира, оборотня? Или мальчика Иволгу? Мальчика, который никому не причинит вреда. Никому, кроме…

Юджин запнулся и привстал, заглядывая через забор.

– Ты погляди-ка.

Матвей небрежно помахивал авоськой с хлебом. Справа от него шагала девчонка – голые руки, голые коленки, голый живот под завязанной узлом рубашкой. Она была похожа на только-только оперившегося аистенка, уже самоуверенная, но еще неуклюжая.

Возле калитки парочка задержалась. Матвей несколько раз кивнул, и девчонка пошла дальше, покачивая попкой в коротко обрезанных шортах.