Охота на сверхчеловека - Дмитрий Казаков Страница 60

– Что, грязный ублюдок, – пропыхтел тот, дыша перегаром и зло глядя мутными глазами, – приперся к нам в город, чтобы тебя трахнули в жопу?

Похоже было, что ночь мужик провел, перебираясь из кабака в кабак, и в процессе оставил где-то часть одежды.

– Отойди, – буркнул Семен, понимая, что они привлекают внимание.

Прохожие спешили по своим делам, но бросали заинтересованные взгляды туда, где намечалась драка.

– Вот уж нет, – мужик сплюнул, немного не попав Радлову на туфлю. – Ответь – за этим ты к нам явился? Чтобы тебя трахнули в жопу?! Педик сраный!

Он качнулся вперед, вскинул руку для удара. И удивленно захрипел, когда кулак, твердый, словно кирпич, врезался ему в поддых.

– Полежи, отдохни, – проговорил Семен, когда забияка, сипя и задыхаясь, повалился на тротуар.

Отогнал искушение еще разок ударить лежачего. Быстро огляделся – нет ли рядом полицейских, и свернул в подвернувшийся переулок. Какими-то задворками выбрался на Целетну и тут пересек границу защитного поля, куполом накрывающего исторический центр.

Прошел между двумя тонкими столбами с чашками антенн наверху. Почувствовал, как лица коснулось что-то невесомое, словно паутина, и очутился в толпе болтающих и смеющихся туристов.

Несмотря на ранний час, в окрестностях Староместской площади их было очень много. Одни спешили в сторону ратуши, чтобы увидеть, как ровно в десять будут бить старинные часы. Другие сидели за выставленными на улицу столиками кафе, пили пиво, кофе или «Колу», поглощали тосты, чипсы и сосиски. Третьи глазели по сторонам и тупо щелкали камерами компаков.

Столпотворение напоминало о карнавале, не хватало только масок.

Радлов оставил справа собор Святой Марии перед Тыном, выбрался на площадь и уткнулся в плотную, как бетон, толпу.

– Что за ерунда? – пробормотал он, силясь разглядеть, что творится впереди.

Через головы туристов виднелись две шеренги полицейских. Меж ними оставалась свободная полоса шириной метров в пять, тянувшаяся от ратуши мимо памятника Яну Гусу к Парижской улице.

– Да эти, как их, свидетели Карла Четвертого, – отозвался стоявший рядом турист, лысый и маленький, в гавайской рубахе и шортах, из-под которых торчали ноги, покрытые седыми волосками. – Получили право на торжественное шествие. Сейчас должны пройти.

– А, вон как… – Семен слышал об этой организации, объединявшей любителей чешской истории и ярых националистов, но никогда не думал, что она настолько влиятельна. – Так вот…

Донесся рев древних труб, грохот барабанов и лязганье. Из-за ратуши на площадь стали выходить разодетые в средневековые одеяния люди. Засверкали на солнце рыцарские доспехи, в глазах зарябило от ярких кафтанов, платьев, сюрко, плащей и прочих одеяний, названий которых Радлов не знал.

Поняв, что зрелище затягивается, он отцепил от пояса компак и полез в новостную ленту. Без интереса просмотрел сообщение об очередных индийско-малазийских боях в Бирме, по диагонали прочел сообщение о том, что китайские органы безопасности проводят массовые аресты во Владивостоке. Хмыкнул, узнав, что Бразилия закончила строительство собственного космодрома.

А потом замер, чувствуя себя так, будто небо рухнуло наземь и шарахнуло по макушке.

– Не может быть… – прошептал Семен.

«Сегодня утром, – гласило очередное сообщение, поступившее на ленту в восемь двадцать пять, – в лесу около поселка Кршивоклат было найдено тело директора замка-музея Кршивоклат Яны Грубе. Смерть ее наступила от удара тяжелым тупым предметом по голове. Главным подозреваемым является доктор истории Радлов, прибывший в Прагу десять дней назад из Северо-Волжской провинции».

К новости прилагались фотографии: лежащий на земле женский труп с покрытым кровью лицом; и он сам, Семен Радлов, собственной персоной, угрюмый и насупленный, точно воробей зимой.

Снизу имелась короткая приписка: «подозреваемый объявлен в розыск».

– Не верю, – повторил Семен, не желая соглашаться с очевидным. Подумал, что это может быть дезинформацией, подброшенной АСИ, чтобы вызвать у беглеца смятение. Но тут же отбросил эту мысль. Агентству куда проще одним махом убить двух зайцев – избавиться от опасного свидетеля и обвинить в его смерти того, за кем идет охота.

В этом случае к поискам русского историка должна будет подключиться полиция.

– О нет… – Семен затравленно огляделся, показалось, что со всех сторон за ним следят внимательные глаза, что стражи порядка только ждут приказа, чтобы броситься на него.

Но вокруг царили мир и благодать. Туристы пялились на ряженых, болтали и жевали булочки. Свидетели Карла Четвертого вышагивали с важным видом и азартно лупили в барабаны. А полицейские в оцеплении откровенно скучали и не смотрели в толпу.

«У меня чужое лицо, – подумал Семен, неспешно вешая компак на место. – Никто не знает, кто я такой. Вряд ли информация о том, что я объявлен в розыск, дошла до всех полицейских. Пока они не опасны. Но Яна все равно умерла. Они убили ее». Последняя мысль вызвала настоящую бурю чувств. Горе, злость и осознание собственного бессилия заставили кулаки сжаться.

Чтобы справиться с чувствами, Радлов закрыл глаза и заставил себя ни о чем не думать.

– Эй, земляк, ты в порядке? – поинтересовался лысый турист. – А то побелел и трясешься весь…

– Все нормально, – ответил Семен, поднимая веки. – Просто новости не самые хорошие.

– А, бывает, – старик сочувственно вздохнул. – Держись. Не падай духом. Жизнь – она такая стерва…

Радлов кивнул и принялся протискиваться через толпу обратно, к Целетне. Ему нужно было подумать, а для этого требовалась тишина. Ноги сами понесли в сторону Тынской улочки, к бару «Аида», где они с Иржи и Купаловым славно посидели, выпили пива.

Меньше двух недель назад, а кажется – в далеком прошлом. Тогда директор Ригеровского института еще был жив…

– Стоп, – прошептал Семен и запретил себе думать о том, что случилось и что он не может изменить.

Следовало позаботиться о будущем, о том, чтобы прямо сегодня не оказаться в лапах АСИ. А для этого – уйти с улиц, укрыться где-нибудь, где его не выдадут сразу, позволят перевести дух.

«Христианская молодежь Праги» отпадает, про нее знает Агентство. Не годится и хостел в Карлине – там есть лохматый Антон, что так любит совать нос в чужие дела. Что остается?

И тут Семен вспомнил, как после визита в «Аиду» они пошли в Йозефов, и зашли в старую книжную лавку. Ее хозяин, помнится, на прощание еще брякнул что-то чудное. Из памяти всплыло «ты можешь придти еще. Из любопытства или по необходимости, когда враги загонят тебя в ловушку…».

– Он знал… Но откуда?

Радлов подумал, что рыжебородый еврей запросто сдаст его полиции, поступив разумно, по мнению любого жителя Европы. Но вспомнил, какое было у того выражение лица, и что рассказывал о хозяине книжной лавки Купалов.