Цвет мира - серый - Сергей Мусаниф Страница 60

— Я этого вообще не понимаю, — признался Ланс. — До сих пор не могу взять в голову, зачем императору с тобой биться?

— Я тоже не понимаю, — сказал я. — Полагаю, он просто чокнутый.

— И тебя не смущает тот факт, что этот чокнутый всего за несколько лет сколотил непобедимую армию и строит Империю размером с целый материк?

— Это скорее только подтверждает мою теорию, — сказал я. — С чего бы нормальному человеку заниматься столь противоестественными вещами?

— Тяга к власти — это вполне естественно, — сказал Ланс. — А власти, как известно, много не бывает.

— Что ты знаешь о власти?

— Многое. Я ведь не всегда был бродягой.

— Да, да, да, — сказал я. — Я наслышан о твоем славном боевом прошлом. А еще ты не чародей, хотя раны на тебе затягиваются за считаные часы, меч ты достаешь из рукава, а капитан корабля…

— У меня есть сила, — прервал меня Ланс. — Я дорого заплатил за обладание ею. Я могу управлять некоторыми вещами и людьми. Но я не чародей.

— Разница от меня ускользает, — признался я. — По правде, я вообще никакой разницы не вижу.

— Маг черпает свою силу из стихий, — сказал Ланс. — У меня есть другой источник.

— Это так принципиально?

— Для меня — да, — сказал Ланс. — И я уже говорил тебе, что не собираюсь драться с Гаррисом вместо тебя, и помогать тебе в этой драке тоже не собираюсь. Я обещал доставить тебя в Тхай-Кай, через две недели ты будешь там. И тогда мы с тобой попрощаемся.

Я вздохнул.

— Для тебя это вопрос жизни или смерти, — сказал Ланс. — По крайней мере, ты думаешь, что это вопрос жизни или смерти. Для меня это всего лишь еще одна чужая война.

— Ты уже убивал на этой войне.

— Но это вовсе не означает, что я должен принимать чью-то сторону. Я убивал солдат Империи, для того чтобы выжить. Если бы с той же целью мне пришлось убивать солдат Каринтии, я не сомневался бы ни минуты.

— Ты тоже чокнутый, — сказал я.

— Пусть так. Мир — очень сложная штука. Цвет мира — серый, — сказал Ланс. — Не монотонный серый, как ты сейчас можешь ошибочно подумать. Велико многообразие оттенков. Война же временно делит мир на два цвета — черный и белый. Ты видишь, кто враг, а кто свой. На первый взгляд, на войне все просто, но это очень обманчивая простота. Правда, чаще всего люди понимают сию истину уже после того, как мир становится красным.

— Судя по тому, что я ничего не понял, это была метафора, — сказал я.

— У вас тут была Подземная война, — сказал Ланс. — Кто с кем воевал?

— Мы с норнами, — сказал я.

— И говоря «мы», ты подразумеваешь…

— Людей. Всех тех, кто живет на поверхности.

— А норны жили под землей, — сказал Ланс. — Были они небольшого роста, бледные и противные, да?

— Они были чудовища, — сказал я. — Приносили людей в жертву. Некоторые племена даже употребляли мясо людей в пищу.

— И поэтому их следовало уничтожить? — уточнил Ланс. — А не потому, что люди сунулись под землю, где им были нужны уголь, медь, руда? Вторглись на территории, которые принадлежали норнам испокон веков? Готов биться об заклад, что подробности о людоедстве просочились в широкие массы общественности именно тогда, когда вопрос о разработке подземных богатств встал ребром. А до того всем на норнов было плевать.

— Не думаю, что так все и было. Древние летописи…

— Древние летописи написаны людьми, — сказал Ланс. — Людьми, которые выиграли в этой войне. Полагаю, если бы победу одержали норны, имели бы место совсем другие рукописи, и я могу догадаться, что в них было бы написано про людей.

— Это была страшная война, — сказал я. — Они обрушивали деревни, да что там, даже целые города проваливались под землю…

— А вы в ответ затапливали их подземелья, поворачивая русла рек, — сказал Ланс. — Это была страшная война, не сомневаюсь. Война на уничтожение вида не может быть никакой другой.

— Ты говорил, что ты недавно в нашем мире, — сказал я.

— Умному человеку не нужно присутствовать при событии, чтобы понять, почему оно произошло, — сказал Ланс. — Было много миров, изначально заселенных разными расами, но в итоге всегда оставалась только одна. Война, геноцид, массовый исход, постепенная ассимиляция… Это бывает по-разному, но вариантов не так уж много. Итог всегда один.

— Всегда люди?

— Нет, не всегда, — сказал Ланс. — Бывает, что и кто-то другой. Но в конце войны победитель остается только один.

— А потом?

— А потом начинаются другие войны, — сказал Ланс.

Признаюсь, океан не произвел на меня большого впечатления. Просто много воды. Очень много воды, и все.

Может быть, если бы мне довелось путешествовать при других обстоятельствах, впечатление оказалось бы иным. Но обстоятельства складывались так, что у меня не было соответствующего настроения для постижения всех океанских красот и прелестей прогулок под парусом. Если они вообще были, эти красоты и прелести.

Согласно старым сказкам или героическим балладам, плавание через море-океан — штука довольно опасная. Стоит только ноге героя ступить на палубу корабля, как на этот корабль сразу же обрушивается куча неприятностей. Шторма, туманы, нападения пиратов или гигантских кальмаров, способных своими щупальцами разломать корабль на части и утащить его на дно морское… Герой этим опасностям героически противостоит, и прибывает на другой берег еще более героическим, чем был до этого.

Я же лишний раз убедился, что не похож на героя из легенды, и окружающая меня действительность отказывалась соответствовать сказочным канонам.

Штормов не было. Капитан сообщил нам, что для штормов сейчас просто не сезон. Вот если бы мы отправились в путешествие на месяц позже, то наши шансы угодить в ураган значительно возросли.

Пиратов в здешних местах тоже не водилось. Когда-то были, но, с тех пор как началась активная торговля между Срединным континентом и Тхай-Каем, их количество быстро сократилось благодаря действиям военного тхайского флота, который потопил большую часть пиратских судов. Те же, кто сумел избежать столь незавидной участи, отправились разбойничать в другие воды.

О морских чудовищах капитан вообще ничего не знал. Среди экипажа ходили какие-то древние легенды об огромном чудовище, спящем на дне океана, и ужасах, которые могут произойти, если его разбудить, но не более того.

Самая большая опасность, которая нам угрожала на корабле капитана Хагетта, — это свихнуться от скуки.

Я пытался придумать, что буду делать по прибытии в Тхай-Кай, но получалось у меня плохо.

Услуги чародеев стоили очень дорого, а денег у меня нет, и я не представляю, как их можно заработать в достаточном количестве. Обращаться за помощью… к кому? единственный тхаец, с которым я был знаком, не считая судового лекаря, — это лорд Вонг, посол и шпион. Нет никакой гарантии, что ему удалось выбраться из Тирена и он не сложил свою голову на перевале. Нет никакой гарантии, что он сумел вернуться домой. И даже если все это ему удалось — почему бы и нет, мне же удалось! — я не представлял, как найти его в чужом государстве.