Подземелья Дикого леса - Колин Мэлой

Падает снег.

Белый, словно перья лебедя, словно цветы триллиума. Его белизна в обрамлении темно-зеленых и коричневых тонов леса кажется почти ослепительной. Снег лежит пушистыми сугробами среди мирно спящих лап плюща и кустов ежевики, собирается у стволов высоких елей, покрывает канавки меж широких корней кедра.

Через густой лес ведет дорога. Она тоже покрыта нетронутой снежной пеленой.

На самом деле, если не знать, что под этим снегом спряталась дорога — столетия шагов, стука копыт и бесконечные мили истертых временем камней, — можно решить, что это просто случайная проплешина в густом лесу, которую почему-то не тронула буйствующая зелень. На дороге нет ни следов телег, ни отпечатков шин. Нежное покрывало снега нигде не запачкано подошвами сапог. Можно подумать, что это звериная тропа, земля, где деревьям не дает вырасти постоянный поток молчаливых паломников — оленей, лосей и медведей. Но здесь, в этом укромном уголке мира, нет даже следов животных. Чем дольше падает снег, тем надежнее скрывает он дорогу. Она постепенно сливается с огромным, бесконечным лесом.

Слушай.

Дорога безмолвна.

Слушай.

Вдруг эту умиротворенную тишину нарушает отдаленный грохот колес и ржание лошади, которая несется, выбиваясь из сил. Копыта выстукивают по земле бешеный ритм, приглушенный мягкостью снежного покрывала. Смотри: из-за дальнего изгиба, отрываясь двумя колесами от дороги на крутом повороте, стремительно вылетает карета. В нее запряжены две взмыленные черные лошади — из их ноздрей, словно дым из трубы, валит пар. Над лошадьми возвышается возница, крупный, укутанный в черную шкуру мужчина в потрепанном цилиндре. Он не переставая прикрикивает на лошадей: «НО!» и «ШЕВЕЛИТЕСЬ!» — и не жалеет кнута. На лице его застыл испуг. В короткие мгновения между ударами кнута он с опаской оглядывает лес вокруг.

Присмотрись: за ним, в простой черной карете, сидит единственный пассажир — женщина. Она одета в прекрасное шелковое платье, лицо скрыто переливающейся розовой вуалью. На пальцах мерцают кольца, усеянные яркими камнями. В руках у нее — изящный бумажный веер, который она то и дело нервно раскрывает и закрывает. Незнакомка тоже смотрит на стены деревьев по обеим сторонам от кареты, будто выискивая кого-то — или что-то. Напротив нее стоит сундук, богато украшенный золотой и серебряной филигранью. Сундук заперт на замок, ключ от которого на тонком золотом шнуре висит у женщины на шее. Охваченная беспокойством, она стучит сложенным веером в потолок кареты.

Услышав стук, возница подгоняет лошадей, обрушивая на их вздымающиеся бока еще больше ударов плетью. И тут его внимание привлекает внезапное движение на дороге. Он щурится, заслоняя глаза от слепящей белизны падающего снега.

Посреди дороги стоит мальчик.

Но это не обычный мальчик. Этот мальчик одет в элегантный, расшитый тесьмой мундир, будто какой-нибудь офицер пехоты времен Крымской войны. Из-под грубой меховой ушанки выбиваются черные кудри. Он лениво помахивает пустой пращой. На плече у него сидит крыса.

— СТОЯТЬ! — кричит мальчик. — ЭТО ОГРАБЛЕНИЕ!

— Слыхал? — кричит крыса — точнее, крыс. — Придержи коней, толстяк!

Возница шипит проклятия себе под нос, быстрым движением отбрасывает кнут и подхватывает вожжи обеими руками. Яростно щелкает, и лошади переходят на галоп. На лице его появляется злорадная улыбка.

— НО! — подгоняет он загнанных животных.

Беспечная уверенность на лице мальчика уступает место растерянности. Тяжело сглотнув, он с запинкой выдавливает:

— Я… я серьезно!

Возница растягивает потрескавшиеся губы в ухмылке, ощерив два ряда желтых зубов. Он и не думает останавливаться. Карета подлетает на заснеженной дороге, и дама внутри слабо вскрикивает. Мальчик поспешно наклоняется и поднимает с земли камень. Вытерев его о штаны, укладывает заряд в пращу.

— Не заставляйте меня это делать, — предупреждает он.

Услышал ли его возница, непонятно — карета движется в сторону мальчика и крыса с угрожающей скоростью.

С ненавязчивой легкостью — очевидно, для него это не впервой — мальчик пускает камень, и тот летит в сторону кареты. Возница наклоняется как раз вовремя, и снаряд, пронесшись у него над головой, падает в густые, усыпанные снегом заросли папоротника. Времени подобрать другой у мальчика нет — карета уже так близко, что он чувствует запах лошадиного пота.

С тихим писком крыс ныряет в овраг у обочины дороги. Паренек кидается следом, и они падают. Карета проносится мимо. Лошади громко ржут, напуганные тем, что едва не врезались в разбойников.

Женщина в вуали стискивает висящий на шее ключ и тоненько вскрикивает от страха. Возница, довольный своим лихачеством, бросает взгляд через плечо.

— В другой раз повезет, сосунки! — кричит он и, отвлекшись, не замечает, как впереди на дорогу, словно домино, валятся кедры и закрывают проезд. Три ствола, один за другим. Бам. Бам. Бам.

Женщина вскрикивает, возница резко поворачивается и изо всех сил тянет поводья. Лошади, испуганно заржав, упираются копытами в гладкую поверхность дороги. Карету встряхивает, и она накреняется с мучительным стоном. В одну секунду приняв решение, возница яростно кричит: «НО!» — и ловко проводит лошадей и карету между нагроможденными на дороге стволами. Из леса появляются силуэты, мужские и женские; они одеты так же, как и мальчик, по-военному, но форма у всех разная. На ком-то — потрепанная рубашка, у кого-то лицо закрыто платком. Все они юны, не старше пятнадцати лет. С изумлением они смотрят на то, как возница умудряется вывести из ловушки громоздкую карету с парой перепуганных лошадей. Несколько мгновений — и вот уже препятствие позади. Возница снова хватается за кнут и принимается погонять коней.