Год Инвера - Марта Еронакова Страница 6

Копия заговорила:

– Как он назвал тебя?

– Инвер.

– Иной веры. Я ожидала подобного.

Волк приоткрыл рот.

– Что? Ты не знал? А как давно отец рассказал тебе про меня?

Голос ее был низким, утробным, но очень мягким и бархатистым. Инвер не понял, на каком языке они общаются. Как и не мог понять, что чувствует к этому зверю. Он ожидал увидеть обычную дворнягу, разочароваться в отце, быстро помочь матери и вернуться домой, но сейчас он не мог отвести от нее взгляда. Собака почувствовала это и смущенно дернула ухом. Воин пришел в себя и заговорил:

– Позавчера. Кое-что случилось…

– Взошла Кровавая Луна. Я тоже ее видела. Я знаю про сон твоего отца.

– Он решил, что у вас серьезные проблемы и послал меня сюда.

– И если ты нашел нас здесь, ты знаешь, что нас выгнали из города. Мои собаки привыкли жить в городе. Да что уж, я сама не умею ничего кроме как шариться по помойкам, клянчить еду на рынке да гонять кошек. Здесь, в лесу, мы голодаем. Мы не знаем, куда деться. Скоро моя стая просто вымрет от голода.

– Твоя… стая? – Инвер никак не мог понять, откуда у нее повадки волка.

«И внешность волка».

– В городе мы были сами по себе. Но когда пришла беда, испуганных собак должен был кто-то объединить и повести за собой. Они решили, лучше это сделаю я.

Пес, стоявший рядом, согласно тявкнул и потерся головой о ногу своей предводительницы.

– И волк спас собак?

– Я не волк, – мягко улыбнулась мать.

– Сложно в это поверить, глядя на тебя.

– Твой отец тоже сомневался. Мою породу создавали по вашему подобию, чтобы нам было проще выслеживать вас… и убивать. Люди называют нас волкхантеры, охотники на волков.

– И ты… сошлась с моим отцом. Волком.

– Да. Твой отец, Серебряный Принц, был не похож на прочих из вашей породы. Было в нем что-то…– глаза ее затуманились, будто волчица вновь переживала времена их встречи. – Я сбежала из дома в ту ночь, а после не посмела вернуться. С того самого момента я знала, что внутри меня живет не простой щенок. Вернись я домой и ощенись там, меня бы выгнали, а тебя утопили. Так что родился ты уже в трущобах. Я с трудом могла прокормить себя, а уж про тебя и речи не шло. Поэтому я отнесла тебя отцу. Не знаю, простишь ли ты меня за то, что я бросила тебя. Но он пообещал, что там никто не будет знать кто ты, и будут обращаться с тобой на равных. Этим я успокаивала себя. До прошлой ночи. Я ждала тебя как спасителя. И вот ты здесь, живой, красивый, так похожий на меня. И я прошу: спаси нас.

– Я… Я правда не знаю, что и сказать. Все так внезапно. Отец действительно мне ничего не рассказывал. Я привык считать себя чистокровным волком, жил мечтой возглавить стаю, а теперь я здесь, перед своей матерью, которая вроде собака, но совсем на нее не похожа. И я не могу понять, нравится мне это или нет. Все так запуталось… К тому же, я не знаю, не представляю, как могу помочь вам.

– Я понимаю и не давлю на тебя. Пройдем домой, там ты сможешь отдохнуть. Как, кстати, ты нас нашел?

– Девушка в таверне подсказала мне, куда ушли псы.

Лицо собаки посуровело.

– Люди знают, где мы. Они придут за нами.

– Не думаю. Им же важно лишь выгнать вас из города.

– Пока за наши головы назначены награды, они будут преследовать нас везде. Алчная порода. Нам надо уходить.

Она повернулась к собакам и что-то быстро и тихо сказала им. Те кивнула и побежали вперед.

– Как ты с ними разговариваешь? – непонимающе наморщил лоб воин.

– Как и с тобой. На равных.

– Что?

– Ты не заметил, что говорим мы с тобой не на общем языке. Не на человеческом и даже не на волчьем, хотя я и его неплохо знаю. Мы говорим на языке животных.

– Но откуда я знаю его?

– Дай подумать. Ты весь покрыт шерстью, у тебя полная пасть клыков и четыре лапы. Кто ты сейчас?

– Животное? – промямлил воин. «Бинго!».

– Именно! Все животные знают язык животных. Но говорят на нем только равные. Когда ты признаешь зверя равным себе, он откроется тебе. Иными словами – смирись и стань братом для всех.

– Что-то религиозное, по-моему.

– Этому учит Старец в Обители Мира. Но не обязательно жить там кучу времени, чтобы это понять.

«Передам Гере, вот она обрадуется».

– Достаточно оказаться на улице, в холоде и голоде, и пытаться выжить наравне с другими несчастными. А сейчас идем. Надо представить тебя стае и решить, что мы делаем дальше.

Вскоре они дошли до входа в старую заброшенную шахту. Инвер недоверчиво оглядел покосившийся вход. Балки проросли мхом и лишайником, в углу жирный паук кого-то деловито заматывал в паутину. Таора поймала его взгляд.

– Не бойся. Еще лет десять постоит.

Звери вошли внутрь. Инвер тут же стало душно и захотелось выйти. «Я не привык к помещениям. Волки живут и умирают под открытым небом, а не в банке».

За небольшим коридором, спускавшимся полого вниз, обнаружилась комната, в котором раньше, видимо, ночевали шахтеры. Теперь здесь на полуразрушившихся лежанках и натасканных сюда валежнике и траве устроились собаки. Все они испуганно вскочили при виде волка. Инвер хотел было сказать им, чтобы они не боялись. «Но сейчас я вряд ли считаю их равными. А, значит, просто завою, и они еще больше испугаются».

Заговорила Таора:

– Этого воина зовут Инвер. И он сын двух вожаков. Мой и Тагира, предводителя волков.

Испуганный вдох снова прокатился по рядам псов.

– Он наш друг. Он тот, кто спасет нас. Так сказало Пророчество.

Инвер поморщился.

– А теперь отдыхайте и не бойтесь.

Таора двинулась дальше, поманив за собой Инвера. Когда воины проходили мимо пятнистой черно-белой глубоко беременной собаки, мать перекинулась с ней парой фраз. Собака улыбнулась воину и покорно поклонилась. Инвер неловко кивнул в ответ.

– Идем сюда. Собаки решили, что у меня должна быть отдельная комната.

Они оказались в небольшом закутке, где раньше, видимо, хранили инвентарь. Здесь было не так жарко, но на волка давили стены, и он поежился. Таора улыбнулась.

– Типичный волк. Не можешь находиться в помещении. Отец твой был точно таким же. А я, все-таки собака, до глубины души. Мне нужен дом, – Таора погрустнела. – Всем нам нужен дом.

– Зачем ты сказала им, что я спасу их?

– Потому что так сказало Пророчество.

– Пророчество много чего может сказать. Я не представляю, что делать. Я совсем иначе хотел провести этот год, – в сердцах сказал воин и тут же прикусил язык. Но Таора уже услышала его и переспросила.