Тени Темного кристалла. Книга первая - Дж. М. Ли Страница 6

На следующее утро Найя проснулась спозаранку. Поплескав в лицо холодной водой из чаши за окном, она надела легкую тунику и заткнула за пояс парочку бола. Потом взяла с единственной вырезанной в стене полки кожаную сумочку и открыла ее. Внутри лежал подарок от Гурджина, который брат принес ей в свое первое возвращение со службы в Замке Кристалла: кинжал с клинком из настоящего металла. В превосходную рукоятку был инкрустирован отполированный речной камень, черный как ночь и такой блестящий, что она могла рассмотреть в нем свое отражение. Это был единственный принесенный им подарок, не считая многочисленных историй, которые раздразнивали в ней жажду путешествий, но которым она нигде не могла воспользоваться. Охота на болотах требовала перехода на большие расстояния, и в ноже не было необходимости. Однако Найя все равно хранила его – в память о брате и их совместной, хоть и разделенной, ответственности.

Она не позволяла чувству горечи набросить тень на воспоминания. Сначала нужно увидеть, каким он стал. Кроме того, ему грозила опасность. Она очень надеялась, что он не растратил попусту свободу, которой у нее никогда не было.

Напоминая себе об этом, она засунула кинжал за пояс.

Найя погладила Нича по жабрам, тихонько попрощалась со своей комнатой и выбралась наружу через окошко, чтобы по веревочным переходам промчаться до края лощины. Она волновалась, с нетерпением и трепетом ждала отца и Тавру. Неужели она предстанет перед Аль-Модрой в Ха’раре, когда он будет излагать свою позицию? Может, по пути им встретится Гурджин и еще до их прибытия в обитель Аль-Модры всех гельфлингов докажет, что Тавра ошибается?

Увидит ли она бескрайний океан?

Тавра, похоже, почти не спала: под глазами появились круги, уши сникли, а cобранные в слабую косу волосы растрепались и завивались от влажности болотного воздуха. Она избавилась от большинства накидок и одежд, которыми пользовалась на пути к ним, и теперь на ней была лишь расшитая стеклянным бисером туника с вырезом на спине, чтобы серебристые прозрачные крылья были свободны. На бедре в ножнах покоился короткий тонкий меч. Шедший рядом с ней Белланджи был одет в стрелковую амуницию: легкие доспехи из дубленой кожи небри и затвердевшей на солнце апекнотовой коры. За плечами он нес дорожную сумку, а в руках – охотничье копье. В тишине пробуждающегося утра они обменялись кивками и отправились в путь, оставив позади лощину дренченов и Великий Смерт.

Вслед за отцом Найя взобралась на деревья.

Белланджи показал Тавре, как попасть в лабиринт апекнотовых ветвей, чтобы ее путь не оказался столь же изнурительным, как дорога в Сог. Добравшись до полога, они ускорили шаг. Опираясь на копье, Белланджи легко и проворно, несмотря на поклажу, перепрыгивал с одного апекнота на другой, Найе приходилось не терять бдительности и шустро следовать за ним. Ее опьянял обдувающий кожу ветер и будоражила необходимость поспевать за отцом или хотя бы не отставать от него. Сердце в ровном ускоренном темпе билось в ритме песни Заболоченного леса. Так они с раннего утра и до обеда продвигались на север.

Найя кивком прощалась с каждым апекнотом, мимо которого проходила, до сих пор с трудом веря в то, что к концу дня она наконец-то выйдет из Заболоченного леса, который не покидала с момента рождения.

К ее удивлению, Тавра держала темп. Без тяжести накидки и присасывающейся к обуви трясины серебрянка проворностью не уступала болотным летунам. Найя могла только вообразить, насколько легко Тавра перемещалась бы по открытой местности или даже верхом на длинноногом землеходе. Крылья Тавры оставались плотно прижатыми к спине ровно до нужного момента – и затем сразу пор-р-р-р-рх! Они раскрывались, подхватывали потоки воздуха, и она плавно парила до меткого приземления на другую ветку, после чего продолжала пеший путь.

Когда у края Заболоченного леса деревья стали редки, Тавра сделала особо впечатляющий прыжок, устремившись высоко в воздух и пролетев изрядное расстояние без промежуточной посадки. В полог проникал солнечный свет, лучи играли в крыльях серебрянки, подсвечивая их вспышками и искорками. Найя, надувшись от зависти, так увлеклась зрелищем, что едва поспевала двигаться с нужной скоростью, как вдруг земля внезапно задрожала. От звука раскатистого рева апекноты попытались завернуться в себя: молоденькие деревца, те что пониже, успешно скатались в узловатые кулаки, а взрослые деревья, бронированные затвердевшей веками корой, лишь скрипя и кряхтя, вздрогнули. Найя крепко ухватилась за кору, вонзившись в нее ногтями, и задержала дыхание, понимая, что если сорвется с ветки, то ничто не замедлит ее падения.