Последний рассвет - Виктор Власов Страница 59

— Я и вправду хорош! — удивляясь самому себе, итожил Шиничиро с гордым сознанием того, что друзья не оставили в беде.

Куча мала образовывалась то здесь, то там. Громогласный голос мастера Йитсуро не спасал положение, тонул в криках, боевых кличах. Хуже того — и самого его затянули, обозвав проходимцем и залепив снежком рот.

Выбираясь из рукопашной потехи на четвереньках, Шиничиро уже намеревался отсидеться в хижине да перекусить, как кто-то внезапно схватил парня за рукав и дёрнул с такой силой, что тот моментально влетел в помещение, пропахав задницей земляной пол до кадки с водой.

— Так значит, ты не простой ученик из додзё Ампаруа? — уточнила Суа, собой перегородив белый свет, сочащийся сквозь щели в амадо.

— Никто и не утверждал, что орэ-сама прост! — гордо вскинув подбородок, парень удручённо помассировал кисть — потянул при падении связку.

— Говори учтиво, — строго заметила она. — Я старше и по возрасту, и по положению, и вообще…

— Что на тебя нашло? Отойди!

— Видала мастера Шуинсая со старухой… я-то думала, кого ты мне напоминаешь!?

Краска гнева залила лицо парня, обидно стало до боли, зазвенело в ушах, опухших от прилива крови, он зыркнул из-под опущенных бровей и процедил:

— Не старуха, а моя мама! Ты дрянная, напросилась!..

Разогнавшись, Шиничиро остановился на расстоянии вытянутой руки от Суа. Затем резко выпрыгнул, и, слегка развернувшись, хлёстко ударил правой ногой в голову — маваши гери! По замыслу автора приёма, голова должна была тут же взлететь в воздух и упасть где-то далеко. К нехитрой атаке, которую из обычных буси мало кто и ожидал, Шини прибегал, сражаясь с противниками, превосходящими силой. Какими бы ни были накачанными у того мышцы шеи, как бы ни амортизировали уши, всё же пропущенный удар ногой в висок — штука страшная, убойная.

Но Суа успела не только взять уроки у мастеров Ампаруа, а многих уже этой техникой упокоила. Шагнув навстречу, она поймала ногу парня на блок и подсекла другую. Тот упал, больно ударившись о пол затылком. Но не боль, а горечь обиды разрывала молодую грудь. Шиничиро замолчал, боясь разрыдаться.

— Ты наивен и глуп. Я возьмусь за тебя серьёзно! — наклонившись, шёпотом строго произнесла она. Прозвучало, словно приговор, неестественно и сдавленно. Мурашки поползли по спине парня; заворожённо глядя в горящие агаты её глаз, он не спешил подниматься.

— Начнём завтра на рассвете, а пока… — Суа ядовито улыбнулась, прищурив глаза; они превратились в две маслянистые щёлочки. — Твой отец Шуинсай кое-что особенное задолжал мне, и такие долги я не прощаю. Приведи себя в порядок, а то даже смотреть противно, не то, чтобы… Зарос, как макака, и фуро давно не принимал!

Пришлось Шиничиро поработать. Как застрельщик драки, он натаскал льда и натопил воды. Не один он — Суа распорядилась помыться всем, извалявшимся в потасовке с дружественными синоби мастера Йитсуро.

Через некоторое время Шиничиро оказался сам на себя не похож. Его шевелюра пушилась и пахла свежим, его подбородок и щёки, обсыпанные пёстрой крошкой веснушек, матово поблёскивали. В ясных глазах его то и дело вспыхивали искорки недовольства, но своим покорным видом, кротким и успокоившимся лицом, юноша вызывал умиление. Переодетый в свежее кимоно жемчужно-серого цвета из гардероба Суа, он помогал мудрецу готовить ужин.

— Жаль отважных и самоотверженных воинов, полагающихся лишь на ярость. Такие воины рвутся в бой, как одержимые, не считаясь ни с собственными силами, ни с замыслами и возможностями противника, — сказал Генбо, сидя на дровах возле разгоравшегося очага.

Он чистил рыбу серебристым ножиком и с интересом глядел на парня. Кот, по имени Энно, ластился, неустанно тёрся о коленку толстяка своей вспушённой шёрсткой.

— Ты про меня, Генбо-сэмпай?! — поднял голову Шиничиро. Как ни странно, язвить не хотелось.

— Красавец парень! — похвалил толстяк, иронично улыбнувшись. — Стоило ветру сильней взъяриться, как отныне ты не хозяин себе и ничего не сможешь поделать. Скоро Суа, пользуясь поддержкой Бадафусы, станет влиятельней многих даймё. Пожалуй, самой влиятельной… Только твои друзья… Не будет места им, а что касается тебя… — Мудрец, погрустнев, наклонил лысую голову. — Ты уйдёшь… нет-нет, — быстро-быстро он покачал головой, дабы не напугать парня. — Не из жизни, а из времени. Поверь, так будет лучше и для тебя, и для тех, кому ты не безразличен.

— Откуда знаешь? — с глупой усмешкой, но удивлённо уточнил Шиничиро.

— Не так давно некий Идзавара… самурай, — Генбо покосился на кота, — не живой, конечно, отдавший жизнь за Белого Тигра, начал говорить со мной… странным образом.

— Лишён ума, толстяк, — не глядя, Шиничиро покрутил пальцем у виска. — Как живёшь с таким бредом в голове!?

— О-о, другое дело! — восхитился Генбо, присвистнув. Передавая парню плетёную широкую тарелку, на которой были красиво разложены ломтики морского окуня, палтуса и скумбрии, мудрец глядел по-особенному, как будто знал нечто такое, что не удалось постичь никому.

Вернулись Хаору с Масаши, неразлучные с тех самых пор, как Суа было принято решение плыть на выручку Кагасиро. Хаору мечтал вновь оказаться в привычной стихии — на качающейся палубе, а Масаши воображение уносило в далёкие края, и вдвоём они подолгу беседовали о море, и о кораблях, и об островах…

«Бамбуковый мореход» переживал за друга: никогда тот не выглядел столь подавленно. Но стоило Генбо заговорить, как тревога ушла сама собой, и Масаши держался удивительно строго. Зная, что отец прозябает где-то в тюрьме или в каменоломне, мальчик не хныкал, уверенный, что с такими друзьями, как Хаору, увидит его снова.

— Завтра украсим жилище к Новому году, — предупредил Генбо, с достоинством усевшись на циновке. — Хао-сан, наделаешь бумажных фонариков столько, на сколько хватит бумаги. Маса-тянь, леди Суа посетит завтра необыкновенное вдохновение, поэтому не вздумай противоречить ей, когда пригласит во двор!

— Э-э, про меня забыл! — недовольно напомнил Шиничиро.

— Не забыл, узнаешь в своё время, — кивнул мудрец, хитро скосив глаза.

Дверь, одо, со скрипом отворилась, и в комнату втекли плавные звуки флейты да разноголосое детское пение. В моду входили европейские обычаи: японская ребятня выпрашивала угощение во имя чужого бодхисатвы Исы.

Суа, наклонив голову, ступила в хижину вместе с белым паром, казалось исходившим от её раскрасневшегося лица. Она тоже принимала ванну и осталась довольна: ничто так не расслабляло гнетомую заботами душу и натруженное тело, как отдых в огромном чане с горячей водой. С точностью чувственных натур Шиничиро уловил настроение девушки и расслабился, но, глядя на него, она вдруг нахмурилась и резким кивком позвала.

Из-под шкур возле пылавшего жаром очага Генбо достал рисовые колобки, завёрнутые в сушёные морские водоросли, и кучу разнообразной закуски из рыбы и мяса.