Железный сокол Гардарики - Владимир Свержин Страница 59

Тот, кто не доверяется случаю, не многое сделает плохо, но и не многое сделает.

Маркиз Галифакс

Редкая птица с высоты своего полета могла рассмотреть, где начиналась колонна Рюрикова войска и где она заканчивалась. Движущаяся лесными дорогами армия растянулась на многие версты и более могла поразить воображение случайного очевидца, чем вероятного противника. Всадники, кипящие предвкушением битвы, молодцевато гарцевали перед взором самозваного великого князя, похваляясь развеять в дым царские полки и повыдергать бороды плененным воеводам. Вслед за конными отрядами устало шли пешие. Быстро осознав неудобства похода в железе, все, кто смог, перегрузили панцири и щиты на возы и телеги обоза. Теперь шагали налегке, поднимая боевой дух старинными былинами об Илье Муромце и его побратимах. За пехотой двигался обоз. Замыкали колонну охотницкие дружины, только-только собранные из многочисленных добровольцев и не получившие до сих пор четкого командования.

Мы с Баренсом двигались вместе со «штабом» сразу после конницы. Как родственник первого советника и военспец я щедрою рукою был пожалован Рюриком в думные бояре, но пока что ни с какой реальной деятельностью моя боярская задумчивость связана не была.

– А ты думаешь, ему легко? – убеждал меня Баренс. – Он ведь прежде армиями не командовал.

– Дядя Якоб, если отставить в сторону историю о древнем пророчестве, откуда вообще появился этот спаситель земли русской?

– О первенце царя Василия ты уже знаешь? – риторически поинтересовался Гернель.

– Наслышан, – подтвердил я. – Меня скорее интересует не то, какого он рода, а чем он занимался до того, как примериться к российскому трону.

– Всему свой черед, мой мальчик. Происхождение зачастую играет весьма значительную роль. Так вот, у отвергнутого царского сына, как водится, тоже родился сын. Причем, что немаловажно, от дамы из хорошей семьи. Но родственники ее, небезосновательно числя царевича разбойником, этому плоду любви не обрадовались и упекли бедную женщину в один из здешних монастырей. Рюрик, в детстве звавшийся Юрием, воспитывался у дальнего родственника, в этих же местах бывшего воеводой. Но в первую Ливонскую кампанию воевода погиб, и остался нынешний великий князь гол как сокол. Тут-то отцовские гены свое и взяли. Собрал он отряд и начал в ливонских землях свое «княжество» выкраивать. Лет ему тогда и семнадцати не было, но мальчику повезло. Обстановка в Ливонии сам знаешь какая – сплошная чересполосица. Где баронские земли, где епископские, где ливонского ландмейстерства. Слава его между тем росла, и отряд вместе с ней. Ливонские фогты, считая его русским партизаном, в Москву жалобы слали. Из тех слезных писем я о нем впервые и услышал. Начал уточнять родословную: действительно, выходит, не простая птица этот сокол. У Соломонии Сабуровой крест был заветный, дивной работы. Достался он ей от предка – царевича Чета, который на Русь из Орды выехал и здесь был крещен. Она этот крест сыну-младенцу на грудь повесила. Я специально в монастырь ездил, уточнял. Сын же ее, Георгий, прозванный Кудеяром, в свою очередь, завещал семейную реликвию отпрыску. Рюриком его, кстати, не я прозвал. А еще там, в Ливонии. Сам видишь, стать в нем не холопья.

– Действительно, похож на викинга, – кивнул я.

– Вот именно. Так что мне осталось через верных людей с ним связаться, назначить встречу и убедить, что для него как для законного наследника российского трона Ливония – слишком мелкая цель. Соколы мух не бьют.

– А история с царским венцом? – поинтересовался я. – Что за монстра вы задействовали в Александровской слободе?

Джордж Баренс лукаво улыбнулся.

– И это спрашиваешь ты, в который раз уроженец Богемии, представитель фамилии Гернелей – самой знатной на Золотой улице [34]Праги? Неужели ты не узнал это чудище по повадкам? Это же типичный Голем-2, ударный вариант. Подвижная система кована здесь, как устроено остальное – не знаю, но, спасибо сионским мудрецам, работает безотказно. Главное – правильно писать на табличке управления буквы их алфавита, а то может взбеситься. Кстати, я выяснил удивительную вещь: если на эту табличку капнуть хотя бы каплю моей крови, то положенное на нее средство закрытой связи прекраснейшим образом срабатывает в режиме маяка.

Он снова победительно улыбнулся, радуясь тому, как ловко провел базу.

– Мы отвлеклись. Вы начали рассказывать о царской короне.

– О шапке Мономаха? Не о короне, мой мальчик, а именно о шапке Мономаха! Это важно. Должно быть, тебе уже известно, как все обстояло. Я дал Никите сонного зелья, тот опоил им стражу и вынес царский венец, а вскоре в сокровищницу вломился Голем и превратил ее в руины. Ясное дело, похищение было приписано ему. Под шумок Никита, который так и остался вне подозрений, отдал мне похищенную реликвию, а дальше ты уже знаешь.

– Это все понятно. То есть в принципе в Софийском соборе Новгорода вы можете короновать Рюрика…

– Здесь дело не просто в коронации, – перебил меня Баренс. – Как ты знаешь, «Мономах» с греческого переводится как «единоборец». Так этот символ власти прозвали византийцы во времена прабабки нашего Рюрика – Софьи Палеолог. Позднее сей венец начали приписывать то Константину Мономаху, то Владимиру Мономаху. Но это лишь созвучие. Шапка существовала много ранее и принадлежала киевскому князю, защитившему свою землю от невесть откуда взявшегося дракона. Честно говоря, я ума не приложу, откуда берутся эти твари, но сути дела это не меняет. Дракона победили, впрягли в плуг…

– И там, где он прошел, возникли Змеевы валы, а кровь и слезы этого дракона превратились в драгоценные камни.

– Откуда ты знаешь? – поразился Баренс.

Я замешкался с ответом. Не рассказывать же «дядюшке» о видениях, вызванных мухоморной настойкой. Но, кажется, мой собеседник и не ожидал ответа.

– Шелом победителя был украшен этими камнями, и с тех пор они…

– Стрельцы! – донеслось из головы колонны. – Впереди войско Иваново!

Развернутый строй стрелецкого полка вытянулся вдоль берега неширокой речушки, пересекавшей дорогу. Еще совсем недавно поперек водной преграды лежали мостки, но сейчас только несколько вбитых в дно столбов-опор напоминали об этом. Рюриковы дружины все более втягивались в лощину, по которой протекал ручей, и, толпясь, растягивались вдоль него.

– Дозволь атаковать, государь! – требовал князь Щенятев, нервно сжимая и разжимая пальцы на рукояти сабли. – В клинки ударим – не устоят, ироды.

Рюрик мрачно глядел на застывшие шеренги в одинаковых багровых кафтанах. Стрельцы молча ждали приказа, положив на сошки тяжелые пищали. Между полусотнями, хищно уставившись на повстанцев ненасытными жерлами, стояли пушки. Застывшая рядом с ними обслуга с дымящимися пальниками наметанным взглядом вымеряла дистанцию выстрела, чтобы придать стволам нужный угол возвышения.