Бард - Евгений Стерх Страница 58

Маг, который помогал Риголану разгружать зверей, тут же кивнул, взял свой посох, прислоненный к мешкам, отошел в сторону и воздел руки к небу. Какое-то время он молчал, затем начал бормотать свое заклинание и раскачиваться.

– Оррозайт! – как обычно, выкрикнул маг финальную формулу, и вершина его посоха загорелась желтым. Затем что-то пошло не так. Желтый шар на вершине посоха ярко вспыхнул, и лучи от него полетели во все стороны, но тут же вернулись назад и ударили в посох. Инструмент вылетел из рук мага, а самого его швырнуло на землю. Все замерли.

А затем свет дня померк, на поляну упала тень и сильный порыв ветра едва не сбил нас с ног. Я поднял лицо к небу и онемел – плавно взмахивая гигантскими крыльями шагов по десять—пятнадцать в длину, на поляну опускался дракон. Его узкое змеиное тело было выгнуто двойной дугой, задняя часть, переходящая в хвост, почти стелилась над землей, задние лапы с растопыренными когтями словно бы целились в землю, готовясь к посадке, а длинная шея, изгибаясь коромыслом, заканчивалась заостренной головой. Голова эта теперь была обращена к нам, огромные умные глаза смотрели на нас с интересом.

Ведьма опустилась на колени, воздев к дракону лицо и руки, Риголан встал на одно колено, опустив голову, Джонатан остался лежать, как лежал. Ящеры легли на брюхо и замерли, медведь упал на бок и закрыл голову лапами. Боб, сидя и продолжая держать на коленях морду притихшего Рэглера, смотрел на дракона восторженным взглядом, затем обратил свой сияющий взор ко мне и сквозь порывы ветра прокричал:

– Теперь можно и умереть!

Я смотрел на дракона, настоящего живого дракона! Его темно-зеленая чешуя матово поблескивала в лучах заходящего светила, его мышцы пребывали в непрерывном движении, и тело его струилось, словно жидкость. От дракона шла волна жизни, волна силы, которая захлестывала и переполняла, опьяняя и лишая разума. Он был прекрасен и неподражаем. Он был совершенен. Мысли покинули мой разум, я смотрел на дракона и чувствовал один только восторг, а душа моя пела самую прекрасную песню в моей жизни, волшебную песню восторга без слов!

Дракон мягко опустился на задние лапы и хвост его, стремительно взлетев, щелкнул, как пастуший хлыст. Затем он опустился на передние лапы и сложил крылья, сделав ими напоследок один мощный, резкий взмах. Поток воздуха от этого взмаха сшиб меня с ног. Оррил, лежа на земле с закрытыми глазами, тихонько застонала. Приземлившись на пятую точку, я поднял голову и встретился взглядом с драконом.

Его глаза были почти человечьими: белки с красными прожилками сосудов, а на них – огромные радужки желто-зеленого цвета. Радужка драконьих глаз как будто мерцала, и от этого казалось, будто в глазах этого полубога вращаются две спирали. Я вглядывался в них, с восторгом и ужасом ощущая, что начинаю растворяться в глазах дракона, что меня уносит по этим спиралям все дальше и дальше от реальности. Я уже не слышал треска костра, я уже не чувствовал движения воздуха на своем лице, я уже не видел ничего вокруг, кроме двух желто-зеленых мерцающих спиралей. Я начал слышать какой-то ритм, какую-то замысловатую мелодию, я начал угадывать в этой мелодии какой-то сложный драконий танец. И тут услышал в голове глубокий, словно бы немного дрожащий, переливающийся голос:

– Ну и кто же ты, редкий наглец, не опустившийся передо мной на колени? Судя по твоему внешнему виду, ты человек. Ты человек?

– Да, я человек, – ответил я, но при этом не ощутил движения своих губ. Я вообще не чувствовал теперь своего тела. Я чувствовал только ужас и восторг. И слышал музыку. – Я – человек, бард, – сказал я.

– Бард? – спросил дракон, ибо чей еще голос мог теперь оказаться в моей голове? – Я не слышал о твоем племени. Что это за племя? Вы великие воины? Настолько обнаглевшие, что не испытываете почтения даже перед драконами?

– Нет, мы не воины… – ответил я. – Мы… – Я замялся с ответом, думая, как бы попроще объяснить дракону, что такое бард. Перед моим мысленным взором замелькали мои занятия в библиотеке, уроки наставника Хуго, таверны, в которых я пел песни, и вдруг мелодия, которую я слышал, загремела и резко ускорила темп.

– Артисты! – радостно зазвенел в моей голове голос дракона, из чего я сделал вывод, что он читает все, что творится в моей голове, как открытую книгу. – Вы – племя артистов! Ты умеешь петь песни, человек-бард? – спросил дракон.

– Да, я умею петь, – ответил я.

– Ну тогда спой мне что-нибудь! – окатив меня просто-таки осязаемой волной радостного ожидания, попросил дракон. И я словно отодвинулся от него или вышел из его разума. Я видел перед собой мор… нет, лицо дракона, с внимательными, умными и озорными глазами, я видел Шебу, у которой лицо расплывалось в улыбке, будто она не могла себя контролировать. Я сразу же видел и Риголана, который поднял голову и смотрел на дракона хмурясь, как бы стараясь расслышать какой-то очень тонкий голос. Я видел Боба, лицо которого светилось счастьем, он не отрывал взгляда от дракона, а Рэглер у него на руках поднял свою морду и стал морщить ноздри. Я видел Джонатана, который поднимался с земли, тряся головой, потом разглядел перед собой дракона и рухнул опять навзничь. Я видел медведя Шебы, Бартоламью, который пересел на задницу и – честное слово! – глупо улыбался. Я видел самого себя, стоящего перед драконом с мандолиной в руках. Я начал играть, но вместо скупого звука струн мандолины услышал перезвон сотни колокольчиков, струнок и погремушек, тихий рокот барабанов и пение труб – абсолютно неземная музыка зазвучала во мне, повторяя мелодию моей песни:

Я слышу, как в небе родилась звезда

И начала путь с высоты.

Я слышу, как шепчет ночная вода

О дивных чертогах мечты,

Небесную гостью тихонько маня,

В объятия сонных озер.

Как ты, улыбаясь, манила меня

В расшитый звездами шатер…

Я много раз пел эту песню, я знал ее наизусть еще лет семь назад и мог бы сыграть с закрытыми глазами, но еще ни разу она не звучала так глубокомысленно и не пробуждала во мне таких глубоких чувств. Я весь дрожал от ощущения таин-

ственности туманных озер, словно предвкушая встречу со своей неведомой возлюбленной, переполненный чувством всеобщей любви, любви ко всему живому. Дракон, который не отрываясь все это время смотрел в мои глаза, стал плавно раскачиваться на своих мощных лапах в такт песне. И наблюдая покачивания этого грациозного змеиного тела, я чувствовал, будто бы передо мной слегка подрагивает весь мир, само пространство, пританцовывая под мою песню. Больше всего это было похоже на волшебный детский сон, когда, просто раскинув руки, ты ложишься на воздух и взмываешь в небо.

Я допел песню и перестал играть, но мелодия не умерла сразу. Она еще какое-то время звучала во мне, постепенно затихая. Когда же она затихла окончательно, дракон нетерпеливо щелкнул хвостом, и я услышал его слегка взволнованный голос в своей голове:

– Да-да-да, замечательная песня! Но, может быть, ты знаешь и другие, а? Попроще, вроде тех, что поют крестьяне на сельских праздниках?!