Ловец человеков - Надежда Попова Страница 57

Шульц потупился, побледнев, потом покраснел, словно вареный рак, и неопределенно передернул плечами:

– Понимаете, майстер инквизитор, не то чтоб мы не верили господину барону или думали, что он может… Точнее – думали, но…

– Да или нет?

– Да, – выдохнул Шульц. – Мы взяли только то, что было самым что ни на есть необходимым, а денег было в достатке, чтобы не жалеть о том, что бросили… господин барон был очень щедр…

– Videlicet… [58]– пробормотал Курт, обернувшись к двери, из которой выглядывало теперь другое женское лицо – пухлое, розовое, обрамленное довольно жидкими светлыми волосами.

– Доброго вечера, майстер инквизитор… – с боязливой приветливостью произнесла женщина, осторожно, будто в воду, вступая в комнату; Курт указал ей на табурет напротив себя, попытавшись придать лицу как можно более незлобивое выражение.

– Анна? Садись. Я задам тебе несколько вопросов, и можешь идти, досыпать дальше.

Она просеменила к столу, неся упитанное тело, словно утка по береговому склону, уселась, по-девчоночьи держась за сиденье под собой ладонями, и воззрилась в столешницу.

– Я готова отвечать, майстер инквизитор, – сообщила Анна Шульц, наконец.

– Итак, тебе уже, наверное, сказали, о чем я хочу поговорить, верно? – невольно понизив голос, спросил Курт. – У меня вопросы о семье фон Курценхальмов и капитане Мейфарте. Понимаю, что тебе об этом, должно быть, неприятно вспоминать, но это очень важно. Во-первых, расскажи, что произошло, почему вы ушли из Таннендорфа.

– Это… Это из-за Альберта, – пояснила та, запинаясь и по-прежнему не глядя на него. – Господин барон, когда узнал, что мальчик странно так болен, он решил всем сказать, что он умер. Понимаете, наши соседи – они… Нет, они не плохие люди, просто суеверные, и они могли причинить Альберту вред. А он был хорошим мальчиком, правда. Он… – Анна зевнула, поспешно прикрыв ладонью рот, покраснела, опустив голову еще ниже. – Простите… Я очень поздно легла…

– Ничего. Продолжай.

– Я служила в замке, была няней при мальчике. Понимаете, за ним постоянно надо было следить – чтобы не выходил на солнце, ставни закрывать в комнатах, куда он ходил, следить, чтобы он не съел чего-нибудь, что ему вредно, – он ведь ничего не мог есть, понимаете, кроме самого простого. И нельзя было пускать его в ту часть замка, где была еще стража. Хотя капитан со временем всех выпроводил…

– Стой-ка, – заинтересовался Курт, – капитан? Погоди, мне казалось, стража замка разбежалась, потому что не получала жалованья. Разве нет?

Анна вздрогнула, поняв, что сказала нечто неизвестное майстеру инквизитору, и захлопнула рот, теперь уже побелев.

– Не бойся, – мягко попросил Курт. – В этом нет ничего страшного, это не повредит еще больше господину барону, просто небольшая деталь, которой я не знал.

– Я не хочу навредить господину капитану… – тихо пробормотала Анна; Гессе удивленно вскинул брови:

– После того что он хотел с тобой сделать? Ведь это правда?

– Правда, – кивнула та. – Но я на него зла не держу. Он беспокоился о безопасности мальчика, он боялся, что я могу ему навредить. Если бы он поговорил со мной, я бы ему сразу сказала, что никому ни словом бы не обмолвилась – ни за что.

Курт, подперев подбородок ладонями, посмотрел на Анну Шульц молча, начиная понимать, почему она так просто сблизилась с Альбертом фон Курценхальмом. Что в этих двоих было общим, так это припозднившееся взросление, которое не спешило приходить ни к одному из них. Сколько ей сейчас? Лет тридцать уже? Тридцать два, может быть. И до сих пор не замужем, живет с родителями; и неудивительно – увидеть в Анне Шульц женщину было попросту невозможно даже при самом большом желании…

– Но ты отказалась работать дальше?

– Я очень была привязана к Альберту, мне было его очень жалко, но я испугалась. Я просто знала, что не смогу теперь к нему подойти, понимаете? Но я не хотела ему зла.

– Верю. А теперь – расскажи, как капитан Мейфарт избавился от стражей. Обещаю, этим ты ему не навредишь.

– Клянетесь? – робко уточнила она; Шульц толкнул ее в бок, нахмурившись, и шепнул укоризненно:

– Анна! Отвечай майстеру инквизитору!

– Ничего, – поднял руку Курт, прервав его. – Пусть… Клянусь. Рассказывай.

– Ну… – неуверенно ответила та, – понимаете… Когда господин барон перестал заниматься делами, среди стражников стало недовольство… Жалованье-то и впрямь не платили… А я слышала, как господин капитан говорил с Вольфом… Вы знаете Вольфа?

– Да, я знаю. Продолжай.

– Так вот, я слышала, как господин капитан говорил Вольфу, что то жалованье, которое господин барон выдает, господин капитан прячет. Нарочно, чтобы никто не хотел больше служить в замке. Господин капитан сказал, что чем меньше народу, тем проще будет.

– Проще сохранить в тайне Альберта?

– Да, майстер инквизитор. Вольф был недоволен, потому что мои соседи… они стали…

– Это я знаю; увиливать от налогов. Этим был недоволен Вольф? Что стало некому следить за крестьянами?

– Да. Но господин капитан сказал, что «пусть они все провалятся», а его тревожит, чтобы мальчик был в безопасности. И вот когда стали появляться разговоры среди стражников, что надо бросить службу и уйти куда-нибудь, найти другую, хорошую, господин капитан вмешивался в разговоры и говорил, что это правильно. Что они люди еще молодые, что с семьями, и семью надо кормить, а здесь такого нету. И все они ушли понемногу… Но ведь в этом нет ничего страшного, – поспешно добавила она, продолжая, тем не менее, смотреть мимо. – Ведь это он не на бунт их подбивал. Он ничего противозаконного не сделал, и он…

– Капитан Мейфарт действовал для блага господина барона, – успокоил ее Курт. – И ему ничто не грозит. Просто мне надо знать в подробностях, что тогда происходило.

– Зачем? Альберта будут судить? Вы будете его судить? За что?

– Анна! – шикнул на нее Шульц; Курт снова поднял руку, призывая к молчанию.

– Нет, Альберта не будут судить. Альберту постараются помочь. Но чтобы ему помочь, мне надо знать, что творилось вокруг него в те годы, когда он был маленьким. Кто старался поддержать его, а кто – нет. Как складывалась его жизнь… Вот и все.

– Альберта не надо судить.

– И не будут, – заверил Курт; Анна вздернула руку, поправляя сбившийся воротник, и взгляд его упал на ее предплечье.

– Можно посмотреть? – попросил Курт, придвинувшись ближе, и та, покраснев, вытянула руку вперед.

Предплечье от запястья почти до самого сгиба локтя было испещрено небольшими, но неровными и широкими шрамами в полпальца длиной; когда маленький Альберт совершил свою выходку, подумал Курт, все это должно было неслабо кровоточить.