Школа прошлой жизни - Даниэль Брэйн Страница 57

Он вернулся, и из-за ливня и ветра я не слышала его шагов. Я подняла голову, Лэнгли посмотрел на меня, и на этот раз он не светил мне в лицо, хоть на этом спасибо.

— Я отвел вашу лошадь к своей и оставил ей еды. Воды там достаточно, сейчас натечет куда надо.

Он не выглядел вымокшим, что меня удивило.

— Я успел обойти монастырь, — пояснил Лэнгли, понимая мою озадаченность. — Здесь везде столько дыр, что пройти можно считайте сквозь стены. Как полагаете, Сущие сильно разозлятся, что по благословенному месту ступала лошадь?

Он покачал головой, снял мантию, протянул ее мне, затем снял поношенный сюртук, весь в заплатках, и жест у него был такой, словно не менее чем король жалует мне доху со своего плеча.

— Укройтесь, — посоветовал Лэнгли. — Наденьте сюртук и мантию, вам не будет так зябко.

Я сомневалась в этом, но сделала как он велел. Мне не хотелось ни говорить с ним, ни тем более спорить.

— А как же вы? — в конце концов взяло верх мое воспитание: я должна была уточнить, не доставит ли ему это великодушие неудобств. В одной рубахе, такой же задрипанной, как и весь его наряд, Лэнгли не перестал казаться наследным принцем.

— Я умею концентрироваться. Мне не холодно, не волнуйтесь.

Нэн тоже умела, подумала я. Она не замерзла бы, но…

— Вы видели госпожу Крэйг?

— Ее здесь нет и не было. Пойдемте, я хочу вам кое-что показать.

Это Лэнгли, наверное, спугнул ворон, когда я подъезжала к монастырю. Может, ходил к лошади или куда-то еще.

— Вы голодны? Кстати, что с вашим лицом?

Лэнгли шел впереди и не оборачивался, но он уже заметил синяк и убеждаться лишний раз ему явно не требовалось.

— Я заехала по просьбе крестьянина со сломанной телегой на пасеку, и там у меня началась истерика. Жена пасечника дала мне пощечину, чтобы я успокоилась, — без утайки ответила я. — Ваша очередь. Как вы сюда добрались?

— Узнал у Питера короткий путь. Купил заодно еду и сена для лошади.

— Почему вы оставили меня там? — Лучше бы он не напоминал мне про это, потому что я совершенно забыла, что Лэнгли заплатил за мое пребывание на хуторе. — Это подло!

Лэнгли остановился и теперь уже обернулся ко мне. Я едва не налетела на него, вовремя сбавив шаг. Все равно вышло неловко.

— Я не хотел, чтобы вы рисковали, — спокойно объяснил он. — То, что нужно, я нашел и без вас. Я привез бы вам эти книги, и опять моя очередь — почему вы здесь?

Я уже говорила и была в замешательстве. Значит, мой первый ответ его не устроил, но я не намеревалась рассказывать все, что успела надумать. Книги, которые так нужны госпоже Джонсон, найдены, что же, он здорово облегчил мне задачу.

— Я думала, что вы сбежали, и хотела довести все до конца.

Лэнгли прошел еще немного вперед, до неприметной двери, толкнул ее, жестом пригласил меня войти. Здесь монастырь сохранился лучше, холод не чувствовался, и в сюртуке и мантии Лэнгли поверх моей собственной мантии я начала согреваться.

— Свечи не отсырели, — заметил он, — отменное монастырское качество.

Комнатка была когда-то архивом. Старыми книгами здесь было забито все, и Лэнгли не особо заморачивался, чтобы сохранить прежний порядок. Половина полок и рядов была беззастенчиво разорена, вторая половина оставлена нетронутой — как только он нашел что искал, занялся изучением.

Я подошла к столику, на котором лежали открытыми несколько книг. Записи о рождениях и смертях, рукописные, старые, и — я почувствовала разочарование, противное, холодное, еще холоднее, чем было мне от мерзкой погоды, я даже пролистала несколько страниц, но…

— Ничего не разобрать, — упавшим голосом сказала я, и Лэнгли грустно усмехнулся за моей спиной.

Я взяла одну из свечей, стоявших на столике, и поднесла ее ближе. Лэнгли светил на страницы фонарем, но я не хотела принимать его помощь. Все бесполезно. Одна страница, другая, третья, и чернила на них давно выцвели и растеклись, может, когда-то этот архив затопило или так и затапливало из года в год, как только ливни становились постоянными.

— Это книга того времени, когда был бунт брата Новоявленной Вероники, — сообщил Лэнгли. — Видите — годы, — он приподнял книгу, которую я смотрела, указал на обложку. — Очень много смертей, правда?

— Да, — ответила я. Рождения были слева, смерти — справа, соответственно датам, и на одного младенца было… десять, пятнадцать смертей.

И хотя пометки «муж», «жена», «вдовица», «отрок», «младенец» действительно были сделаны на анселском языке, причин смерти практически не писали. Только напротив одного имени я разобрала «сорвался с колокольни», а возле имени одной из женщин — «скончалась родами».

Я листала книгу. В основном — чернильные пятна, но потом мне удалось кое-что различить. Лайонелл непонятно какой, Джастин Бо… — и неясно, что дальше, «...берт», или Роберт, или Альберт, или еще кто-нибудь, младенец, — и все.

— Те, кого записывали здесь, упокоены? — спросила я.

— Думаю, да, — немного помолчав, отозвался Лэнгли. — Может, записаны те, в чьей смерти были уверены?

Все могло быть. Я продолжала смотреть, и Лэнгли забрал у меня свечу, я не возражала. Без нее было удобнее.

Что же я тут ищу? Самоубийцу?

— Нам нужна причина смерти? — Я наконец сообразила, что делаю не так, а Лэнгли не думал подсказывать. — Какая именно?

— Я не знаю, — теперь он ответил быстро. — Не от естественных причин. Насильственная, преждевременная. Любая. Вот это?..

Я проследила за его пальцем.

— «...дра Блоссом», — с трудом разобрала я. — Сандра? Кендра? Она не смогла разродиться. Видите — «смерть в родах».

— Почему вы решили, что она не смогла разродиться? — полюбопытствовал Лэнгли. — Она могла истечь кровью?

— Потому что рядом нет записи о рождении младенца, — пояснила я и почувствовала себя главной. Неожиданно приятно. — Смерть может быть любая, главное — преждевременная?

— Видимо, да.

Я продолжала искать. Внезапно количество смертей сравнялось с количеством рождений, и я поняла, что где-то в этот момент Юджина и повесили.

Лэнгли насторожился. Я ощутила исходящее от него напряжение — возможно, я внушила себе это, или он стоял слишком близко. И просмотрела еще раз: Юджин должен был быть одним из последних.

Но я его не нашла и перелистнула страницу.

— Казненных тоже записывали сюда?

— Я говорил вам про искупление. Да. Что-то нашли?

— Нам нужен Юджин?

Лэнгли молчал, и мне пришлось оглянуться. Он заметил мой взгляд, улыбнулся. И несмотря на то, что я была смертельно уставшая, я не удержалась от улыбки ответной.