Мохито для изгнанника Тьмы - Ольга Иванова Страница 57

Пребывая под впечатлением от беседы с Филиппом Боэ, я не сразу вспомнила, что собиралась купить продуктов. Пришлось возвращаться к рынку, а затем заходить в магазины, чтобы затовариться всем необходимым. Купила хлеб, масло, мясо, овощи, немного фруктов, молоко… И шоколад. Надо же как-то восстанавливать нервные клетки. Хотела взять рома для коктейля, но решила, что алкоголь в моем нынешнем состоянии сделает только хуже. И уж точно не успокоит сердце.

Дом мастера встретил меня тишиной, которая с недавних пор навевала на меня тоску. Еще и время близилось к вечеру… Я поднялась в лабораторию, открыла шкафчик, где хранилось лекарство для Реллингтона. Возник было порыв отдать ему сегодня все запасы, чтобы он или его Джо еще долго не приходили за зельем, но потом подумала, что это будет выглядеть странно, ведь прежняя Лия так бы не сделала, как и мастер. А мне теперь нужно правдоподобно изображать потерю памяти, иначе Реллингтон может что-то заподозрить. И кто знает, что он сделает, если поймет, что я ему солгала и на этот раз? Как он сказал? «Не забудьте выпить зелье забвения», — жестко, категорично. Нет, нет, мне надо быть осторожной. Очень осторожной. Ничем себя не выдать: ни взглядом, ни словом.

Я выглянула в окно. Темнеет… Ну, где же он? Или Джо? «А вдруг ему так плохо, что он не в состоянии даже выйти из дома? — пронзила мысль, и в груди все сжалось. — Ведь уже было такое… Без меня…»

На дороге мелькнул свет фар, и недалеко от калитки остановился автомобиль. Его автомобиль. Значит, приехал Джо? Секундное облегчение сменилось тоской, но после сердце забилось раненой птицей: в выходящем из машины мужчине я узнала Реллингтона. Он все-таки пришел сам? Но почему не через сферум?

Реллингтон остановился у калитки, однако открыть ее не пытался. Ждал меня.

Надо идти. К нему. Взять лекарство и идти. Ведь это так просто… Всего лишь спуститься, подойти и отдать. Давай, Юля, сделай это. Давай!

Я усилием воли заставила себя двинуться к двери… Спуститься по лестнице… Выйти на крыльцо… Лекарство я крепко прижимала к груди, точно это какая-то драгоценность. Даже руки вспотели от напряжения. Нет, так нельзя. Нужно расслабиться, быть спокойней. Иначе он догадается. Я вытерла ладони о юбку, распрямила плечи, подняла подбородок. Заставила себя улыбнуться. И двинулась к калитке уже бодрой походкой. Да, нужно не забыть добавить в улыбку и жесты немного заискивания.

— Темного вечера, милорд! — Я распахнула калитку. И встретилась с ним взглядом. Ноги тут же предательски ослабли, а улыбка едва удержалась на губах.

— Темного. — От его непривычно хриплого голоса по спине пробежали мурашки.

«Как вы себя чувствуете, милорд?» — в порыве чуть не спросила я. Но сдержалась. Я не могу знать о его болях.

— Ваше лекарство, милорд! — произнесла как можно беззаботней и протянула ему пузырек.

Реллингтон перевел на него взгляд, но брать не спешил, будто пытался вспомнить, зачем он ему.

— Ваше лекарство… — повторила я. Мои губы задрожали от напряжения. И чтобы он не видел этого, я опустила голову, изображая поклон.

Бери же скорее, бери. И уходи, пожалуйста…

Его пальцы коснулись моих, забирая пузырек. Задержались, будто невзначай, скользнули по ладони, вызывая внутренний трепет. Тоже случайно?

— Благодарю.

Реллингтон никогда раньше не благодарил за лекарство ни мастера, ни меня. Просто оставлял деньги и уходил. Но я не подала вида, что меня это удивило. Только кивнула в ответ и сжала в руке мешочек с деньгами.

Он наконец развернулся и направился к машине, а я с нетерпением ждала, когда смогу поднять голову. Заработавший мотор дал мне понять, что можно больше не притворяться. Автомобиль уехал. Я закрыла за собой калитку и медленно пошла к дому. Мешочек с деньгами сегодня мне казался тяжелее обычного, наверное, от волнения руки ослабели. Надо будет пересчитать монеты и положить в сейф. И вообще не помешало было подбить баланс. Из-за праздников уже неделю этого не делала. Значит, сейчас и займусь. Все ж лучше, чем думать о… О том, что осталось в прошлом. А завтра станет легче: новый день, работа, покупатели. С Паулой поболтаю, Рей прибежит, может, к его бабушке в гости загляну. Да и к Генриетте не помешает зайти. Нужно ведь еще им про Филиппа Боэ рассказать. Интересно, как они это воспримут?

С такими отвлекающими мыслями я вернулась в кухню. Заварила себе какао, принесла сверху бухгалтерскую книгу, после чего высыпала на стол кристоли Реллингтона и принялась их пересчитывать. Дойдя до третьей сотни, я поняла, что еще осталось никак не пятьдесят монет, а больше, намного больше. Четыреста пятьдесят? Пересчитала еще раз: нет, не ошиблась, именно столько и было. Значит, Реллингтон ошибся? Случайно отсчитал на сотню больше? Конечно, если он это делал, когда у него болела голова, то немудрено обсчитаться. А если намеренно? Вдруг это своего рода отступные при разводе? Прямо дать он мне их не может, вот и решил исподтишка… Хотя нет, глупости какие-то. Зачем ему это? Нет, наш милорд точно так не поступил бы, это совсем не в его характере. Но в любом случае по какой бы причине в мешочке ни оказались лишние сто кристолей, я их не возьму. При следующей встрече непременно верну ему.

Я сложила вместе с остальными остаток кристолей обратно в мешочек, отнесла в сейф и сосредоточилась на бухгалтерии.

После трехдневных праздников в рабочий ритм входить было нелегко всем. Город все еще жил воспоминаниями о веселых выходных и не спешил погружаться в трудовые будни. Люди сбивались в группки, обсуждали, смеялись, делились впечатлениями. Продавцы в лавках и лоточники были рассеянны, а покупатели — терпимы и благодушны. Я тоже не излучала бодрость, правда, несколько по иной причине, зато клиенты сегодня не выматывали вопросами и сомнениями, верили каждому моему слову и брали все, что бы ни предложила. Когда в лавке случалось очередное затишье, я изучала газеты. Сегодня утром по пути в «Зелья» я не пропустила ни одного газетного лотка и скупила всю возможную прессу, включая желтую. Мне нужно было знать, сдержал ли Реллингтон обещание избавить газеты от статей о нас. Для меня сошло бы даже официальное заявление о расторжении нашего брака. Однако развод нигде не фигурировал, впрочем, как и другого рода заметки обо мне и Реллингтоне. Газеты молчали о нас впервые за последние две недели, и заслуга в этом, похоже, была именно милорда. Надеюсь, он не забыл главного: поставить в бумагах о разводе свою подпись рядом с уже имеющейся моей.