Гимназия Царима - Марьяна Сурикова Страница 56

Видимо, Эстель была так возмущена моей выходкой, что у нее даже сил не хватило придумать нечто особенное. Меня наказали по старинке, тем методом, который ныне нечасто применялся в гимназии. Я была лишена ужина, а вместо приема пищи вынуждена была стоять всю трапезу возле стола на обозрении остальных учеников. Эстель чутко следила, чтобы я не посмела присесть или ухватить со стола кусочек еды, хотя девочки, которым было жаль меня, украдкой собирали в салфетку пирожки.

Остаться голодной так себе наказание, ведь не умрешь от истощения, пропустив один прием пищи, и на ногах вполне можно выстоять, пока остальные ужинают, но вот ловить на себе взгляды, возвышаться неподвижной колонной посреди столовой, именно там, где видят все, замечать улыбки, любопытные взгляды, слышать смешки и чувствовать себя уязвленной и униженной было смыслом этой кары. Однако я продолжала стоять, ровно держа спину, подняв выше голову, и ни на кого не смотрела.

Самым тяжелым для выдержки стал приход в столовую учителей. Они проходили через общий зал в свой, отдельный, и не могли не заметить наказанную ученицу. Прежде я прибегала есть в такое время, когда точно знала, что с Эсташем в столовой не столкнусь, а сегодня Эстель не оставила выбора. И он тоже увидел меня, как и остальные.

Оспаривать принятые коллегами наказания для учеников было не принято, чтобы не уронить в глазах гимназистов авторитет старших. Однако исключения все же случались. Когда к нашему столу устремился Олайош, я уставилась в противоположную стену, приметив краем глаза, что тен Лоран тоже остановился в ожидании друга. Лучше бы проявил свой обычный такт и пошел дальше. Именно появление защитника стало худшим испытанием для моей выдержки за весь вечер. Эсташ замер возле входа в другой зал, а Аллар с улыбкой приблизился к стерегущей меня Эстель и будто невзначай, любопытства ради, поинтересовался причиной наказания.

— Она была в неподобающем виде, — достаточно громко ответила преподавательница.

Я избегала смотреть на любимого наставника, но представила, как он возмущенно поджал губы. Олайош не одобрял унизительных методик воспитания. Очень мягко он завел разговор с Эстель, пытаясь склонить ту пересмотреть собственное решение. Проявить милосердие к совсем еще ребенку. Ведь такой мудрой и очаровательной доне не свойственна излишняя суровость. Она портит ореол женственности, всегда окружавший досточтимую де Эстель. Не знаю, почему именно в этот раз преподавательница так взъелась на меня, но только уговоры Олайоша совершенно не действовали. Она была непреклонна. Меня же попытки Аллара спасти от унизительной участи расстраивали еще больше. Хотелось заявить: «Ну что вы ее уговариваете? Она не стоит даже минуты вашего внимания, не тратьте понапрасну время. Лучше уходите и, очень вас прошу, заберите с собой друга. У меня больше сил нет выдерживать его взгляд».

Сил и правда не осталось. Я чувствовала — он смотрит, и это было совершенно невыносимо, настолько, что в один момент сорвалась и повернула к нему голову. А потом столовая покачнулась, в ушах раздался гул, перед глазами заплясали мушки. Так неожиданно и внезапно мне вдруг стало очень плохо. Состояние на грани обморока, когда устоять на ногах оказалось невозможно. Я стала заваливаться назад, а Олайош поймал и поднял на руки.

— Дона Эстель, девочке плохо!

— Это притворство!

— Вы уверены? — Мне слышался и гнев, и сарказм в голосе обычно мягкого и корректного Олайоша.

— Я полагаю…

Фразу Эстель не договорила. Видимо, мой вид ясно свидетельствовал о полнейшем отсутствии какого-либо притворства.

Аллар более не стал разводить церемонии, а принялся отдавать приказы.

— Что сидим, тэа? Подставьте стул вашей подруге.

Вокруг поднялась суета, заскрипели ножки, заходил ходуном стол, все бросились помогать. Олайош бережно усадил меня на непонятно как оказавшийся в столовой стул с подлокотниками и мягкой спинкой вместо привычного табурета, придвинул его к столу и принялся подвигать поближе самые вкусные блюда.

— Так, Маришка, тебе необходимо отдохнуть и хорошенько поесть, а иначе придется отправляться в лазарет.

— Мариша, держи водичку. — Кто-то придвинул мне стакан.

— Она не замерзла? — Поверх ученического платья накинули теплую шаль. Кто вообще носит шерстяные шали в середине лета?

Все эти мелочи грели душу приятными проявлениями заботы. Когда я открыла глаза, обнаружила перед собой гору пирожков на тарелке. Однако вот что странно, стоило мне оказаться на стуле, как недомогание испарилось. Слабость и головокружение исчезли без следа, будто и не бывало.

Я в принципе не была склонна к обморокам и иным проявлениям телесной слабости, столь излюбленными некоторыми девушками, поэтому не на шутку встревожилась, едва не лишившись сознания при отсутствии какой-либо веской причины. Ведь несмотря на внутренние переживания, физическое состояние было вполне нормальным.

— Ты только сразу не бодрись, Маришка. Ручкой там пообмахивайся, поохай, — низко наклонившись, будто поправляя на моих плечах шаль, прошептал Олайош.

— Это вы? — вскинула глаза на своего героя, спасшего таким чудесным образом от Эстель.

— Куда мне, — усмехнулся Аллар и, подвинув ближе графин с ягодным напитком, отступил. — Давай, Маришка, набирайся сил, только не слишком быстро.

И он отошел, а я попыталась отыскать глазами Эсташа, но заметила лишь широкую спину уходившего в другой зал защитника. Девчонки уже занимали места рядом со мной, сочувственно гладили по рукам, расспрашивали, как себя чувствую, а доне Эстель оставалось только давиться бессильной злобой. Аллар в этот момент как раз подошел к учительнице и в своей галантной манере пригласил сопроводить ее на ужин. Бросив на меня несколько испепеляющих взглядов, Эстель последовала за Олайошем в зал для преподавателей, и, признаюсь, после ее ухода мне стало совсем хорошо.

— Ох, Маришка, ты уже не такая белая, — с облегчением заметила Сеша.

— Ага, а то без кровинки в лице, — вторила ей наша хохотушка Эла даже без тени насмешки.

— Тебе нужно хорошо поесть, — проявила заботу староста.

И стало так приятно, что они искренне переживают за меня, однако мысль о силе воздействия защитников на человека не отпускала до конца ужина. Ведь именно после того, как я повернула голову и взглянула Эсташу в глаза, накатила чудовищная слабость, это остро болезненное состояние. Насколько же велика мощь подобных тен Лорану, если они могут воздействовать на расстоянии и абсолютно незаметно для окружающих?

Так плохо начавшийся ужин завершился для меня самым лучшим образом. Сытая и довольная, я поднялась с подругами в башню, где мы разбрелись по своим комнатам. Несколько девчонок, включая старосту, желая узнать детали происшествия, повлекшего за собой мое наказание, втиснулись в нашу спальню и расселись по кроватям.