Джульетта - Энн Фортье Страница 56

- Не страшись, - услышал маэстро слова команданте, поправлявшего бронированный намордник, закрывавший голову коня. - Он стоит как ангел, но полетит как дьявол.

Ромео молча кивнул, неразговорчивый от волнения, и взял поднесенное копье с флагом с орлом, с которым ему предстояло скакать. Если Пресвятая Дева будет к нему благосклонна, на финише он обменяет это копье на палио. Если же паче чаяния Богородица сегодня в ревнивом настроении, он последним воткнет свое копье в землю перед собором и получит в руки живую свинью как символ своего позора.

Когда вынесли шлем, Ромео заметил маэстро Амброджио и так удивился, что даже лошади передалось его волнение.

- Маэстро! - воскликнул он с вполне понятной горечью в голосе. - Пришли нарисовать картину моего поражения? Уверяю вас, оно будет весьма зрелищным, с точки зрения художника.

- Вы правы, - покорно отозвался маэстро Амброджио, - насмехаясь надо мной. Я вручил вам карту, приведшую прямо к несчастью, и сейчас ничего так не хочу, как исправить причиненное зло.

- Ну, так исправляй, старик! - сказал Ромео. - И лучше поспеши, ибо я вижу, что барьер натянут.

- Я так и поступлю, - сказал маэстро. - Если позволите говорить с вами прямо…

- На околичности нет времени, - согласился команданте Марескотти. - Давай выслушаем его.

Маэстро Амброджио откашлялся. Тщательно отрепетированная речь, которую он готовил все утро, сразу вылетела из головы - он едва мог припомнить начало, но необходимость вскоре пересилила красноречие, и он выпалил свои секреты в том порядке, в котором сам их узнал.

- Вы в большой опасности, - начал он. - И если вы мне не поверите…

- Верим! - рявкнул команданте. - Говорите по делу!

- Один из моих учеников, Гассан, - продолжил маэстро, - подслушал разговор в палаццо Салимбени вчера вечером. Он писал ангела на потолке - херувима, кажется…

- К дьяволу херувимов! - взревел команданте Марескотти. - Как Салимбени удумал навредить моему сыну?

Маэстро набрал воздуха в грудь.

- План, если не ошибаюсь, следующий: здесь, в Фонтебекки, не станут делать ничего - слишком много зрителей. Но на полпути, у Порта-Камоллии, где дорога расширяется, сын Толомеи и еще кто-нибудь попытается загородить вам дорогу и столкнуть в канаву. Если сын Салимбени получит над вами преимущество, то удовлетворится тем, что задержал вас. Но это только начало. Когда вы въедете в город, будьте осторожны, проезжая по территории контрад, которые контролирует Салимбени. В Маджионе и Санто-Стефано на башнях будут люди, которым приказано бросать в вас чем-нибудь тяжелым, если вы будете в числе первых трех всадников. В Сан-Донато и Сант-Эгидио будет поспокойнее, но если вы возглавите скачки и у вас будут шансы на победу, то покушения и там не избежать.

Ромео взглянул на отца.

- Что ты об этом думаешь?

- То же, что и ты, - ответил команданте. - Никакой неожиданности, знаю я и ожидал. Но благодаря маэстро у нас появились конкретные сведения. Ромео, ты должен вырваться вперед и удержаться в авангарде. Не щади коня, скачи, и все. У Порта-Камоллии ты должен пропустить соперников одного за другим, пока не окажешься четвертым.

- Но…

- Не перебивай меня! Я хочу, чтобы ты ехал четвертым, пока не выедешь из Санто-Стефано. Тогда можешь прибавить и стать третьим или вторым, но не первым. Не лезь в лидеры, пока не проедешь палаццо Салимбени, понял?

- Это слишком близко от финиша! Мне не обогнать первого!

- Обгонишь.

- Слишком мало времени! Это никому никогда не удавалось!

- Разве сей факт, - мягче сказал команданте Марескотти, - раньше останавливал моего сына?

Завывание труб с места старта оборвало разговор. На голову Ромео надели шлем с головой орла и опустили забрало. Семейный каноник наскоро благословил - возможно, в последний раз - юношу, и художник поймал себя на мысли, что всей душой желает успеха нервно гарцевавшему коню. Уповать Ромео оставалось лишь на милость Девы Марии.

Когда пятнадцать верховых выстроились у натянутых канатов, толпа начала скандировать имена своих любимцев и врагов. У каждого клана были свои сторонники и антагонисты; ни одна семья не снискала всеобщей любви или презрения. Даже у Салимбени был кружок преданных прихлебателей-клиентов, и по таким торжественным случаям, как сегодняшний, честолюбивые заимодавцы ожидали за свою круглогодичную щедрость награды - горячей народной поддержки.

Среди всадников, занявших места на старте, мало кто думал о чем-то еще, кроме предстоящей дороги. Одни переглядывались, другие упорно отводили глаза; мобилизованных святых покровителей было как египетской саранчи, последние оскорбления летели как стрелы в закрывающиеся городские ворота. Время для молитв прошло, советов уже не слушали, сделанные ставки отменить стало уже нельзя. Каких бы демонов, добрых или злых, ни вызвала к жизни слившаяся воедино горячая душа сиенцев, они ожили, и только соперничество в скачках могло свершить правосудие. Здесь правил не закон, но судьба, не право, но шанс, и победителей, как известно, не судят.

- Пусть сегодня, - молился про себя маэстро Амброджио, - ты, Божественная Дева, отпразднуешь твою коронацию в раю снисхождением к нам, бедным грешникам, молодым и старым. Умоляю тебя, сжалься над Ромео Марескотти и защити его от зла, разъедающего город изнутри, как червь, пожирающий чрево какого-нибудь бедняги. А я обещаю, буде ты убережешь его от смерти, посвятить остаток жизни твоей красоте. Но если он сегодня умрет, значит, его толкнула на смерть моя рука, и от печали и позора эта рука никогда больше не возьмется за кисть.

Выехав на старт под знаменем с орлом, Ромео чувствовал, как липкая паутина заговора оплетает его все теснее. Все знали о его дерзком вызове Салимбени и неугасаемой вражде между кланами; видя участников Палио, люди не столько гадали, кто победит, но кто останется в живых после скачек. Ромео оглядывал других всадников, прикидывая свои шансы. Полумесяц - сын Толомеи, Тебальдо, - явно был в сговоре с Диамантом, сыном Салимбени, Нино, и даже во взглядах Петуха и Быка сквозило предательство. Только Сова кивнул ему со сдержанной симпатией друга, но, с другой стороны, у Совы много друзей.

Когда упали веревочные барьеры, Ромео даже не успел толком въехать на назначенную местом старта площадку. Он был слишком занят, разглядывая других наездников и пытаясь разгадать их игру, чтобы смотреть на магистрата, исполнявшего обязанности судьи. Впрочем, Палио всегда начиналось с десятка фальстартов: судья без долгих колебаний возвращал всех на старт и заново давал отмашку. Это давно стало частью скачек.

Но не сегодня. Впервые в истории Палио горн не протрубил отмену после первого старта. Несмотря на замешательство и одну отставшую лошадь, четырнадцати всадникам позволили продолжать. Скачки начались. Слишком шокированный, чтобы чувствовать что-либо, кроме вспышки ярости из-за нечестного судейства, Ромео наклонил копье вперед, плотно зажав его локтем, пришпорил коня и стрелой полетел догонять остальных.