Один из леса - Андрей Левицкий Страница 56

– По стенам! – заорал Боров и, с пулеметом наперевес высунувшись в окно, дал длинную очередь вдоль улицы. – Они по стенам скачут!

Что-то мелькнуло в проеме прямо за ним, и великана выдернуло наружу, как пробку из бутылки. Лязгнул приклад о край проема, дернулись в воздухе ноги сорок пятого размера, и Боров исчез.

В проем влетела тень, приземлилась прямо на фонарики, погасив еще один и придав дополнительное ускорение тому, что вращался. Все вокруг замигало, зарябило в глазах. Меня сильно ударило в грудь, толкнуло назад. Стукнувшись плечом о косяк, я спиной распахнул дверь и выпал в коридор.

Эхо разносило по зданию крики и стрельбу. Что-то врезалось в стену зала, раздался придушенный вопль. Вдруг пулемет Борова снова заговорил, но приглушенно… то есть снаружи. Неужели великан выжил, свалившись со второго этажа?! Ведь он точно откуда-то снизу стреляет, с улицы! Если мутанты сейчас рвутся в зал, я могу спуститься, схватить его ствол, у Борова еще пистолет висел в кобуре, да и гранаты, кажется, были.

В три прыжка я достиг лестницы. На третий и на первый этажи уходили широкие пролеты. Сзади грохнула о стену дверь, коридор огласился криками и выстрелами. Потом кто-то тонко, по-девичьи завизжал. Я не смог понять, кому принадлежит голос.

Пулемет смолк. Как бы мутанты его не утащили! Когда я достиг площадки между этажами и повернул, вверху мелькнула тень, блеснули серебряные глаза. Я будто слетел по второму пролету и понял, что не успею пересечь большой холл: догонят. По лестнице застучали шаги, кто-то бежал следом. Мутант сиганул вниз, с перил на перила, не удержался, покатился по ступеням, вскочил.

До двери слишком далеко, он догонит меня на середине холла. Схватившись за конец перил, чтобы совладать с инерцией, я снова резко свернул и бросился под лестницу. Там было совсем темно, я едва разглядел на светлой стене прямоугольник двери. Лишь бы не заперта! В последние дни мне везет на незамкнутые двери, хотя не везет со многим другим…

Она оказалась не заперта. И все же кое в чем мне не повезло: в тот момент, когда, распахнув ее, я прыгнул в помещение и уже собрался захлопнуть дверь, сзади на меня наскочил мутант. В последний момент я ощутил его приближение, ткнул пистолетом назад и выстрелил себе за плечо. По глухому шлепку понял, что попал. Тварь не взревела, не закричала, никак не дала понять, что испытывает боль, – и налетела на меня, обхватив длинными лапами.

От сильного толчка я сделал несколько шагов боком и упал. Мутант оказался на мне. Я повернулся на спину, но больше ничего сделать не смог. С размаху он двинул мне кулаком в лицо. Что это за зверь, который бьет, как боксер?!

Коготь, острый, словно бритва, прорезал кожу на скуле. Одна рука была прижата к боку коленом мутанта, который верхом сидел на мне, сдавив ногами, но вторая свободна, и ею я дважды ударил его. Потянулся к ножу, хотя почти не надеялся его достать, потому что он был в чехле на бедре и тоже прижат ногой твари. Огромные овальные глаза надо мной сияли тусклым мертвенным серебром. В центре их застыли черные зрачки.

Застучал «узи», и зрачки расширились, став как пятикопеечные монеты, а после как железные рубли. Мутант ткнулся мордой в мое лицо, по голове потекло теплое и липкое.

– Брат, ты как?! – Лежащего на мне монстра рванули назад, стащили, поволокли к проему и вышвырнули наружу. Дверь с грохотом затворилась.

Включился фонарик. Я плевался, вытирая лицо рукавом. Разрез на скуле дико щипало, это ощущение даже заглушало боль. Луч фонаря очертил помещение: стеллажи вдоль стен, три стола, бумаги на полу, тетради, папки.

– Дверь запри! – прохрипел я.

Зря подал голос – кровь из раны сразу пошла сильнее, горячей струйкой стекла по шее, на грудь.

Калуга посветил на дверь. Засовов там не было, зато виднелся большой замок.

– Опа, да тут штыри в стены уходят! Лишь бы работало… – Зажав фонарик под мышкой, он со скрежетом провернул что-то. Глухо лязгнуло. – Готово! Теперь мы здесь, как в закупоренном танке, нас отсюда не выковырять. У меня, к слову, только три патрона осталось. А у тебя?

Охотник присел возле меня, посветил и ахнул:

– Е! Хочу сообщить неприятное известие, брат: тварь тебе личико-то попортила. Надо срочно лечить.

– Знаю, – сквозь зубы пробормотал я. Сунул руку в один карман, в другой. Перчатки на месте, но где подарок болотных людей, неужели потерял? Не мог он из кармана выпасть… Есть!

Вытащив свернутый древесный листок, развернул, сунул палец в кашицу, еще не успевшую подсохнуть, глубоко вдохнул и, закрыв глаза, провел по ране.

Сначала никаких ощущений не было, а потом к разрезу будто приложили сосульку. Длинную, тонкую, отчаянно холодную – прижали по всей длине раны, вдавили.

– Ты что делаешь? – спросил Калуга.

Я молчал. Холод усилился, хотя казалось, что это уже невозможно, кожу на скуле стянуло, шевельнулись волосы на голове, захотелось чихнуть, но я сдерживался из последних сил, потому что боялся: если сейчас чихну – у меня челюсти изо рта выскочат.

Холод стал отступать, и вместе с ним исчезла боль. Я с удивлением прислушался к ощущениям. Все, не болит! Как же так?

Раздались шаги, и по тому, как сдвинулись пятна света на веках, я понял, что Калуга выпрямился и отошел. Из-за спины донеслось:

– Ладно, молчи. Я понял, это мазь у тебя какая-то суперская. Артефактная, а? Или на нее пошли растения из Леса? Слыхал, в Крае такие умеют делать.

Я раскрыл глаза и поморгал, стряхивая с век выступившие слезы. Выстрелы снаружи доносились гораздо тише, чем раньше, и как-то более ритмично. Такое впечатление, что люди засели где-то – может, в другой комнате, где на всех окнах решетки, или в кладовой вообще без окон – и оттуда планомерно расстреливают пытающихся подобраться мутантов.

Встав, я спросил:

– Где мы?

Калуга, который обследовал ящики столов на другом конце помещения, не расслышал. В скуле возникла легкая боль: говорить могу, но лучше особо не болтать, плюс лицом не играть, эмоций не выражать. Короче говоря, веду себя спокойно и сдержанно, как настоящий мужчина, немногословный.

От всей этой беготни дневник Травника сполз из-под ремня на задницу. Я просунул руку под ремень, нащупал край тетради, потянул. Вытащив, свернул трубкой и сунул в карман. Бечевку надо найти, обвязать. Подошел к зеркалу, висящему над небольшой раковиной с ржавым краном. Позвал громко:

– Охотник! Сюда посвети!

Он направил фонарик в мою сторону, и я посмотрел на свое отражение. И вспомнил изречение о том, что каждый выглядит так, как того заслуживает. Я сейчас выглядел как сильно потрепанный жизнью, отощавший, с запавшими щеками бродяга. Немытый, небритый. Глаза безумно поблескивают. С темно-зеленой полоской на скуле. Явно кашица эта, кроме прочего, хорошо сворачивает кровь: та уже не течет. Я потер лоб, провел ладонью по волосам. Пожевав губами, сплюнул в раковину. А глаза блестят и вправду нездорово. Одолела меня жажда мести и жажда получить ответы на вопросы. Как там говорится… душу иссушила? Ничего, снова наполню ее всякими эмоциями и чувствами, как только закончу это дело, и опять стану нормальным человеком, а не маньяком-ищейкой, идущим по следу.