Сердце меча - Ольга Чигиринская Страница 55

Готовила Бет неплохо, но до сноровки Моро ей было далеко. Ее кухня немного напоминала кухню мистресс Хару: вкусно и сытно, но несколько однообразно и безо всякого изыска. Кроме того, если прежде она страдала от скуки, то теперь жаловалась, что ей некогда отдыхать.

— Слушай, когда он успевал? — излила она как-то душу Дику. — И он же еще как-то умудрялся работать по кораблю!

Дик не то чтобы официально помирился с ней — но… невозможно же все время дуться на человека, особенно если этот человек тебя кормит.

— Ты слишком стараешься, — сказал он. — Моро делал кучу всего одновременно. Смотри, ты сначала шинкуешь овощи, потом бустер, потом все это по очереди жаришь…

— Пассерую, — сказала Бет. — Овощи я пассерую. До золотистой корочки.

— Да какая разница. Он все это делал сразу: кинет жариться овощи и рубит бустер. Повернется, помешает лопатой в капусте — и опять рубит. Ты варишь по очереди суп и тушишь бустер, а он все делал вместе.

— Нет, я так не могу, — вздохнула Бет. — Если я не буду все время стоять над овощами, я их сожгу. И как же мне надоел этот бустер!

— Возьми кальмаров.

— А кальмары мне надоели еще на Мауи.

Дик пожал плечами. «А мне, например, надоели твои блинчики», — сказал бы он, если бы продолжал держать на нее сердце. Но он больше не сердился на Бет — ему было просто все равно… Да и блинчики не так уж и плохи — Бет же не виновата, что никакая выпечка у нее не получается.

— Я все думаю, зачем он это сделал, — сказала вдруг Бет, заливая овощи водой. Пар на мгновение окутал ее голову, повязанную платком, и тут же сник, прихлопнутый крышкой кастрюли.

Дик понял, кого она имеет в виду.

— Спроси у него сама, — сказал он.

— Он не станет со мной разговаривать.

— А со мной станет?

— Сам знаешь. Он тебя уважает.

— Чихал я на его уважение. Все и так ясно: он боялся Динго.

— А ты помнишь, как Динго прыгнул на него? У него ни один мускул на лице не дрогнул. Я не верю, что он боится Динго. Он все время таскался с топором. Он бы его зарубил.

— Он вавилонянин. Зачем он станет рисковать? Выбрал такой способ, чтобы наверняка.

— Ага, и дал миску с этим ядом тебе. Не мог найти никого поглупее? Ты же сразу догадался. Вот я честно тебе скажу: я не догадалась бы в жизни. И чем он думал? Ладно, Динго он боялся — а Рэя не боялся? Рэй бы его на части разорвал, если бы с Динго что-то случилось.

— Это если бы он догадался, чем тут дело. А он не догадался бы — Динго бы долго умирал, может, три дня, а может, неделю.

— И все равно это было глупо. Теперь вся команда его ненавидит…

Она недоговорила что-то, и Дик понял, что именно.

— Знаешь, — сказала Бет, — когда-то давно, на Старой Земле, одного человека уволили с завода. В те времена, как сейчас, можно было судиться с цехом, и тот человек подал в суд, чтобы его взяли обратно. И его взяли на завод, но не поставили на прежнее место работы, а посадили в стеклянную будку, которую специально для этого построили. Он должен был сидеть там восемь часов в день, и ничего не делать — а все его видели. Он долго не выдержал. Наверное, после этого никто из рабочих не судился с тем заводом.

— Тебя не поймешь. То ты говоришь так, как будто подозреваешь его в чем-то — то тебе его жалко. Не хочу я в загадки играть, если ты про него что-то себе думаешь — выкладывай.

— Хорошо. Я думаю, что он — шпион Брюсов.

Дик немного подумал и сказал:

— Чушь. Во-первых, Джелал Брюс никогда не возьмет на работу вавилонянина, он хоть и подлец, но Вавилон ненавидит… Во-вторых…

— Погоди, давай разберемся с «во-первыми». Почему ты думаешь, что он вавилонянин?

— Да брось! Волосы, кровь шедайин…

— В маме и Джеке тоже есть кровь шедайин. И во мне, — Бет провела пальцем по переносице. — А сколько было смешанных браков до войны? И просто так детей? А волосы можно выкрасить как угодно. Дик, ты считаешь его вавилонянином, потому что он ведет себя как вавилонянин, верно? А я тебе скажу: он не просто ведет себя как вавилонянин, а показушничает. А почему он показушничает? Да это же проще простого: потому что на самом деле он никакой не вавилонянин!

— Брось. Так можно кого угодно обвинить в чем угодно. Так и я могу сказать, что раз миледи ведет себя как дама Риордан, то на самом деле она не дама Риордан, а шпионка Рива, например.

— Ладно, тогда говори свое «во-вторых».

— Брюсу нужно не что-нибудь, а смерть леди Констанс и юного милорда. У Мориты знаешь сколько было возможностей поубивать вас всех? Ты вообще представляешь себе, что это такое — доступ к системам жизнеобеспечения? Он этим самым таллием мог отравить водопровод, например. А мы бы думали, что тут эпидемия дизентерии.

— Здорово! А если бы вся команда умерла, как бы он долетел?

— Если у него назначена встреча с Брюсами, то его бы просто подобрали в нужном секторе. Нет, это чушь.

— Нет, не чушь. Просто ему нужно было убить нас так, чтобы осталась жива команда, а его ни в чем не заподозрили. А это трудно. И это стало еще труднее после того, как мы подобрали гемов и Динго. Ведь он не мог свободно ходить где хочет. Зато если бы он отравил Динго, он опять получил бы эту возможность. Дело вовсе не в том, что он боялся Динго — просто пес мог расстроить его планы.

— Ты это серьезно?

— Не-а. Просто фантазирую.

— Я смотрю, тебе наклепать на человека — это так, игрушки.

Бет отвернулась, давая понять, что разговор закончен, и Дик ни капельки об этом не пожалел.

Морита стал новым изгоем для команды, и юноше очень трудно было справиться с малодушной мыслью «лучше он, чем я». Поэтому он продолжал общаться с вавилонянином, несмотря на восстановленные отношения с Майлзом. Похоже, Майлз не возражал. Когда Дик спросил его об этом, он ответил:

— Говори с ним, если хочешь. Он уже не опасен для тебя.

— Почему? Потому что ты на него наехал?

— Потому что теперь ты предупрежден. Запомни, Рикард: он — ашиу настолько, насколько живой человек может быть ашиу.

Это звучало абсурдно: ашиу — создания без души и животворящего духа, поддерживаемые в жизни энергией и волей А-Шаира, канули в прошлое вместе с ним. Живой человек действительно не мог быть ашиу, ведь у ашиу нет ни свободной воли, ни жизни в самом себе. Когда святой Брайан уничтожил А-Шаира, все ашиу погибли сами собой…

Так что слова Майлза еще больше разожгли любопытство Дика, и Морита продолжал занимать его мысли. И, что самое странное — он продолжал оставаться врагом, даже когда возбуждал любопытство и сочувствие. Это было совсем не то, что прежде, когда Дик ненавидел дом Рива, ничего о них не зная, и Мориту ненавидел просто за то, что тот — вавилонянин. Теперь Дик уже не мог заставить себя ненавидеть Мориту, благодарность не позволяла — но он ненавидел то, что делает Мориту Моритой. В глубине себя он согласился с тем, что, суди ему Господь родиться с Вавилоне — он был бы одним из Рива. Но ведь обратное было верно: суди Господь Морите родиться в Империи — и он был бы прекрасным христианским рыцарем, может быть, даже воином Синдэна. Так что же все-таки делает его тем Моритой, который презирает людей и травит животных?